Мануил Семенов - Хлеб сатирика

Ваня вышел из толпы, ожесточенно плюнул и в тысячный раз обругал себя за праздное любопытство, которое давно уже стало его второй натурой.

Левычкины учат дочку английскому языку. Каждый вторник и пятницу в дом приходит Ревекка Габриеловна и занимается с Катенькой два часа. Катенька очень прилежна: забившись куда-нибудь в угол, настойчиво зубрит уроки, аккуратно ведет тетради. Ревекка Габриеловна также не страдает рассеянностью, записи в ее дневнике отличаются четкостью и точностью.

«Паст индефинит (прошедшее время): 4 вт + 3 птн = 14 рб.»

Чтобы оплачивать уроки дочери, папа Левычкин берет дополнительную работу, приходит домой поздно и очень устает. Мама Левычкина утешает его:

— Ничего, Боря, ты уж потерпи. Зато наша Катенька будет блестяще знать язык. Теперь ведь без английского и не сунешься никуда!

Папа терпит и старается. Катенька тоже старается. Но странное дело: занимается она уже третий год, а не произнесла еще ни одной английской фразы.

Но вот как-то в воскресный день к Левычкиным приехала дальняя родственница, прожившая восемь лет в Англии. За обедом мама попросила:

— Катенька, скажи нам что-нибудь по-английски, пусть тетя послушает.

— Ну, а что сказать, мама?

Желая вознаградить папу Левычкина за его неустанные труды, мама потребовала:

— Скажи, Катенька, например, так: «Мой папа усердно работает».

Катенька охотно согласилась и мило пролепетала:

— My fater works hardly.

— Ну как? — спросила мама Левычкина у приезжей родственницы. — Ведь правда девочка чудно владеет языком?

— Да, несомненно, — ответила тетя. — Но мне кажется, что вы просили Катеньку о другом. А она сказала: «Мой папа работает еле-еле».

Услышав эти слова, папа Левычкин побагровел, отбросил в сторону салфетку и вышел из-за стола. Он с таким ожесточением отодвинул стул, что ваза, стоявшая на серванте, грохнулась вниз и разлетелась на сотни осколков. Катенька горько заплакала.

Но, как выяснилось, ребенок был тут ни при чем. Все дело в том, что Ревекка Габриеловна, будучи человеком рационально мыслящим, не придавала никакого значения окончаниям английских слов. Ей всегда казалось, что hard (усердно) и hardly (еле-еле) — одно и то же слово. И вообще она серьезно полагала, что окончания в словах эти чопорные англичане придумали лишь для пущей важности.

Когда буря в семье улеглась и гости разъехались, мама Левычкина с помощью старых табелей-календарей за 1958, 1959 и 1960 годы легко подсчитала, что тяжкое оскорбление папы Левычкина унесло у нее из дома: холодильник «ЗИЛ», кухонный гарнитур немецкого производства, ковровую дорожку и два платья — одно выходное из чистой шерсти и обыденное, штапельное по 2 рубля 84 копейки за метр.

Все люди встречают Новый год. А встречают кто как.

— Ты еще не оделась? Нет? О боже, как она копается! От этого можно с ума сойти! Ты слышишь, Маша, мы о-п-а-з-д-ы-в-а-е-м! Ну, можешь ты хоть один раз в году быть человеком, кукла несчастная!.. Уже без двадцати двенадцать. Проклятье, опять опоздали! Такси! Такси! На Малую Бронную, восемь! Да быстрее поворачивайтесь, черт вас возьми! Не туда, не туда, жмите по переулку! Углы, углы-то срезайте, ради бога! Опоздали, ох, опоздали! И все из-за твоих тряпок, из-за дурацких новых туфель опоздали. Шофер, под арку, потом мимо голубятни и к тому вон шестиэтажному дому! Да дуйте прямо по кустикам, по кустикам этим, не стесняйтесь: все равно весной заново сажать будут! Не хотите спешить сломя голову? Сейчас еще детское время? Как детское? Маша, ты слышишь, шофер говорит, что еще нет одиннадцати. Вот юморист! Но может быть, и правда только одиннадцать? А я еще ругал тебя! Маша, ты слышишь меня? Да ты никак плачешь? Что с тобой, Маша?

— В этом деле, милая моя, главное — расчет. Без точного расчету тут никак нельзя. Вот меня хоть возьми. Получил я получку и прямо на Разгуляй, к куму. Ну, конечно, приняли по маленькой, не без этого. Опять же международное положение обсудили. Я кума-то слушаю, а сам на часы поглядываю. И как только механизма отсчитала шестьдесят минут, так я за шапку. И к племяшу, в Черемушки. Новую квартиру племяш получил, нельзя не уважить. У него тоже один только час пробыл. От племяша в метро и к двоюродной сестре в Измайлово. Зятя сестра в дом приняла, давно звала к себе с зятем познакомиться. Еду к ней, а сам про домашнее размышляю: елку уж, верно, нарядили, огни зажгли и пироги из духовки вынимают… Гости собрались, поджидают хозяина… Дочка с мужем, друзья-приятели… Из-за этих мыслей и у сестрицы полчасика всего пробыл, по одной лишь с зятем и приняли. Теперь вот только к брату Кузьме загляну и домой. К пирогам успею в самый раз. Тютелька в тютельку. Потому что точный расчет имею.