Аркадий Арканов: Рукописи не возвращаются

"У вас легко, - говорил Гайский, - у вас все можно. А у нас сатирикам трудно. Душат. Завидуют. Надо иметь большое гражданское мужество".

(Из анонимной записки на имя Н.Р.)

- А у меня, - Вовец опрокинул рюмку, - есть некие претензии к вашему Кортасару.

- Кортасар не их, - сказала переводчица, - Кортасар латиноамериканец.

Бедейкер кивнул.

Колбаско воровато гладил под столом руку переводчицы и взрывался каламбурами.

Вахтерша Аня внесла из подсобки раскаленный самовар и стала обносить гостей чаем, ошпаривая и обливая танцующих.

- А-а-а! - доносилось из коридора. - А-а-а!

- Ольга Владимировна лишнее перетанцевала. Надо ее успокоить, доверительно сказал Алеко Никитич жене Свища.

- Я ее отвезу домой! - обрадовался Аркан Гайский и выскочил в коридор.

Через короткое время опять из коридора раздалось душераздирающее "а-а-а!", и в конференц-зал вбежал красный Гайский.

- Кусается, стерва! - сказал он, рассматривая следы зубов Ольги Владимировны на своем левом предплечье.

- Теодор, - обратился Алеко Никитич к Дамменлибену, - уложите ее в моем кабинете.

Господин Бедейкер вдруг встал и попытался направиться к выходу.

Бестиев подскочил к нему и, взяв под руку, повел в сторону туалета.

- Его надо отправить в гостиницу, - сказала переводчица. - Он устал.

- Я тоже так думаю, - зевнул Алеко Никитич, обращаясь к Индею Гордеевичу. - Берите Ригонду, проводим Чарльза, а потом мы с Глорией подбросим вас домой.

Ведя господина Бедейкера из туалета, Бестиев снял с себя маленький медный крестик, купленный им за двадцать крон в Праге, и почти насильно надел его на шею дорогого гостя.

- Мой презент! - говорил он. - Память! Чистое золото! Мы все христиане.

Когда они вошли в конференц-зал, Бедейкер бросился к своему объемистому портфелю и вынул из него красивую довольно большую коробку.

- Мой презент! - Бедейкер протянул Бестиеву коробку. - Магнитофон! Четыре скорости! - Мы все - христиане!

- Ну, спасибо, - сиял Бестиев. - Надо же! Ну, спасибо! Я-то ему золотой крестик просто так подарил, а он... Надо же!

- Бестиев такой же христианин, как я римский папа! - сказал Аркан Гайский на ухо Вовцу, но так, чтобы слышали все остальные.

Предприимчивый Колбаско мгновенно снял с руки часы "Слава" и защелкнул их на правом запястье Бедейкера.

- Мой презент! - Он поднял руку Бедейкера с подаренными часами так, как поднимает рефери на ринге руку победителя. - На двадцати семи камнях!

Индей Гордеевич сбегал в свой кабинет и приволок большой бюст Горького.

- Мой презент! - сказал он и поставил Алексея Максимовича к ногам Бедейкера.

- Это редакционный бюст, - уточнил Алеко Никитич.

- Наш презент! - поправился Индей Гордеевич, глядя на портфель австралийца.

Свищ отцепил от жены брошь и приколол ее на лацкан господину Бедейкеру.

- Наш презент! - поцеловал он гостя. - Супруженьке.

"А, хрен с ним! - крикнул Ефим Дынин и преподнес господину Бедейкеру вынутую из кармана пиджака небольшую икону XVI века. - Молись, брат, да помни почвенников!"

(Из анонимной записки на имя Н.Р.)

Растроганный Бедейкер улыбался и кланялся, принимая эти проявления искренней дружбы и расположения, повторяя бесконечно: "Спасибо, спасибо", - но из своего портфеля больше ничего не доставал.

- В таком случае поехали, - сказал Алеко Никитич переводчице.

Бедейкер и переводчица сели в выделенную гостю "Волгу", а Алеко Никитич с Глорией - в "Волгу" редакционную. Минут через пять появился Индей Гордеевич.

- Ригонда еще потанцует, - сказал он, усаживаясь. - Ее Бестиев проводит.

Прошел приблизительно час. Бедейкера благополучно сопроводили до гостиницы и завезли домой Индея Гордеевича.

- Ты отдыхай, - задумчиво сказал Алеко Никитич Глории, - а я заеду в редакцию, молодежь разгоню...

Конференц-зал опустел. За столом ел и пил Вовец, полемизируя с разомлевшим Колбаско.

- Мне твои подачки не нужны, - говорил Вовец. - Я прекрасно помню, что должен тебе шесть сорок. И я их к зиме тебе отдам.

- Кому должен - прощаю! - отвечал Колбаско.

- Унижения не терплю! - говорил Вовец. - К зиме все отдам до копейки!

- Кому должен - прощаю! - отвечал Колбаско.

- А за это могу и по роже! - говорил Вовец.

- Кому должен - прощаю! - отвечал Колбаско.

- Почему вы не идете домой? - спросил Алеко Никитич, сдирая со стены коллаж-монтаж Дамменлибена.

- Мы отпустили Аню, - сказал Вовец, - и остались на ночное дежурство, чтобы ничего не случилось...

- Ступайте домой! - почти приказал Алеко Никитич. - Несотрудникам запрещено находиться в помещении редакции в нерабочее время!