Борис Егоров: Не проходите мимо

Фельетон седьмой

МЕЧТЫ ПО ДОРОГЕ

Белый фаэтон № 777, похожий на летний мужской полуботинок, тихо и плавно катился по тенистым улицам Красногорска. С Ново-Кондовой автомобиль свернул в Античный переулок. Альберт Бомаршов вез Веру Калинкину в загс - подавать заявление о регистрации брака. А через неделю они снова поедут туда - уже расписываться Момент был торжественный. Жених и невеста безмолвствовали. Казалось, им не хватало слов, чтобы выразить все охватившее их счастье. Видимо, им было о чем помолчать. Светофор возле универмага зажмурил зеленый глаз, и Альберт затормозил. Из дверей универсального магазина выходили воодушевленные красногорцы. Те, кто хотя бы частично удовлетворил свои покупательские запросы, везли и тащили в семейные очаги плюшевых мишек, эмалированные тазики, чопорные пылесосы, рулоны мохнатых туркменских ковров и рижские полированные гарнитуры. На тротуаре в ожидании транспорта стояли зеркальные шкафы. Возле них с самодовольными улыбками на устах суетились бывшие покупатели, перешедшие в ранг владельцев. Зеркал было так много, что солнечные зайцы разбежались по всей улице. "Вот здесь, на углу, мы впервые увидели друг друга!" - с умилением вспомнила Вера. Она так ярко и отчетливо представила себе тот день, словно все произошло не полтора месяца назад, а вчера. Вот так же, щедро отражая проходящих и проезжающих, стояли зеркальные шкафы. Поливная машина окропила было тротуар, но шкафовладельцы подняли такой крик, что поливальщик сложил свои водяные крылья и испуганно умчался. Мокрый асфальт улицы дымился. Белый фаэтон одиноко стоял на перекрестке. Когда молодой человек за рулем увидел Веру (а она сразу заметила, что он обратил на нее внимание), то так растерялся, что пропустил зеленый свет. Он пришел в себя лишь после того, как глаз светофора снова стал алым. "Сколько в нем нежности и страсти! - с любовью подумала Вера об Альберте. - Как изысканно вежлив, как благороден был он в день знакомства! Ах, как жаль, что родители не могут оценить по достоинству эту утонченную душу!" Ну, конечно же, Альберт не мог проехать мимо такой очаровательной девушки! Высокая, ясноглазая, она шла по тротуару, и почти все мужчины, по крайней мере так казалось ему, восхищенно смотрели ей вслед. - Я должен во что бы то ни стало познакомиться с этим пупсиком! - молвил юный Бомаршов. Альберт помнил все так, словно это случилось сегодня утром. Он не мог оторвать взгляда от стройных ножек девушки. - Ах, боже мой! Ну как же познакомиться? Каким способом? Способов знакомства с помощью автомобиля Альберт Бомаршов имел на вооружении всего три. ...Увидев красивую девушку, Альберт судорожно тормозил машину и восклицал: - Дорогая, когда я увидел вас, я сразу забыл все правила уличного движения! Скажите, где здесь левый поворот? Обычно незнакомка отвечала, что точно не знает. И тут он завязывал беседу о коварстве уличного движения, опасных поворотах, рискованных переходах и неукротимой езде на красный свет. Углубление знакомства было уже делом голой техники, как любил говаривать его друг поэт Дамоклов. ...Второй способ назывался почему-то "бродвейским". Авто тормозилось так, будто сдерживаешь горячего необъезженного мустанга: гикая и произнося ругательства на иностранных языках. Особым шиком Альберт считал, если при этом одно колесо машины залезет на тротуар. - Хэлло, крошка! - широчайшим жестом распахивая дверцу, кричал он в данном случае. - Я не могу спокойно держаться за баранку, когда такие красотки ходят пешком! Мой фаэтон у ваших ног! А ножки у вас такие, что, глядя на них, хочется просить вашей руки! Садитесь, я довезу вас до Ниагары, а может быть, и дальше! Весь расчет строился на быстроте и натиске. Большое значение имела ошарашивающая голливудская улыбка. Чтобы добиться нужного оскала, Альберт тренировался перед зеркалом три с половиной месяца. При "бродвейском" способе встреча не могла окончиться ничем. Ошеломленная жертва или безропотно влезала в машину, или сразу звала на помощь ближайшего милиционера. Во втором случае спасали только третья скорость и четыре колеса. ...Последний способ был мягким и гуманным. Он назывался "кинолирическим" и был рассчитан на полную потерю бдительности среди девушек. Роскошная машина бесшумно останавливалась на десять метров впереди намеченного объекта. Из авто выходил эксцентричный молодой человек и начинал чрезвычайно озабоченно присматриваться к прохожим. Когда ничего не подозревающая девушка приближалась, то молодой человек очень учтиво, с тысячью извинений и легкими полупоклонами просил уделить ему минутку времени. Затем он рекомендовался ассистентом какого-нибудь знаменитого кинорежиссера: - Мы снимаем картину "Ты постой, постой, красавица моя". Очень любопытная фольклорно-песенная лента... Жена режиссера, как вы, вероятно, понимаете, уже в летах. Врачи ей запретили играть молоденьких. А роль юной героини словно для вас написана. Между нами, вы созданы для экрана! Такие ресницы! Глаза! Овал лица! Вам прежде никто этого не говорил? Не может быть! Значит, вы жили доселе в кругу эгоистов, чуждых эстетике!.. Учтите: я ничего не гарантирую, будут еще просмотры и пробы. Вы познакомитесь с режиссером и всем съемочным коллективом. Но мне кажется, вы именно то, чего до сих пор недоставало нашему кинематографу! Будьте добры, ваш адрес, телефон, имя, фамилию. семейное положение... Я доложу на худсовете. И на днях вызовем вас на прослушивание... Если удавалось получить все необходимые сведения, то дальше все шло само по себе. Несколько встреч, якобы для проверки дикции и пластики... Потом просто так прогулка в парк. А когда выяснялось, что фольклорного фильма в природе не существует, то взаимоотношения уже были налажены. И кинознакомство легко выдавалось за невинную шутку, милую интеллектуальную шалость влюбившегося с полувзгляда человека. Альберт, увидев Веру в тот памятный день, быстро прикинул шансы на успех во всех трех вариантах. Киноспособ показался ему в данной ситуации самым пригодным. Он вылез из машины и стал всматриваться в лицо приближающейся девушки. Оно показалось ему почему-то знакомым. Вера была уже в двух шагах, когда Альберт вспомнил фотографию, замеченную им в квартире Калинкиных во время собирания с папой материала для киносценария. "Так это же Вера! - озарило его. - Ну, данных для знакомства достаточно! Все будет олл райт! Пупсик, можно сказать, уже на крючке!" И юный Бомаршов уверенно подошел к девушке: - Если не ошибаюсь, вы Вера Калинкина? Наконец-то я вижу героиню нашего с папой сценария! И тут чуть не испортил дела какой-то пожилой гражданин, Он остановился возле белого лимузина и покачал головой, устремив осуждающий взгляд на Бомаршова-младшего: - Сегодня на моих глазах вы пристаете уже к пятой девушке! Наступила щекотливая пауза, но Альберт, удачно сославшись на галлюцинации и сплетни, отбился от пожилого гражданина. А через пять минут Вера уже сидела в белом фаэтоне № 777 рядом с водителем - точно так же, как она сидела сейчас. Только тогда машина свернула налево, к парку, а сейчас они поедут направо - в загс... Светофор менял цвета, как хамелеон. Из красного он стал желтым, потом зеленым. Мелькнули рестораны "Эльбрус", "Тянь-Шань", "Енисей", "Струи Арагвы". Швейцары, стоявшие у парадных дверей, почтительно приветствовали Альберта. Вере льстила популярность ее жениха. Именно здесь, среди этих "Струй Арагвы" и "Енисеев", протекал короткий, но бурный период ухаживания Бомаршова-младшего за представительницей семьи Калинкиных. Вера влюблялась в Альберта под звуки бывшего джаза, ныне выступающего под псевдонимом "эстрадный оркестр". Выстрелы бутылок шампанского казались ей салютом в честь их любви. "Все мои сородичи недооценивают Альберта, - думала Вера, покачиваясь на подушках автомобиля. - А он так заботлив, так меня любит... Конечно, неудобно нам будет долго жить на деньги Дормидонта Сигизмундовича, но... я через два года уже кончу институт, может, сама буду зарабатывать... Альберт станет искусствоведом... Он и сейчас пишет что-то исследовательское... У меня по субботам будет собираться в квартире цвет красногорского общества... Правда, Вике не очень нравится мой брак. "Ну что это, сын писателя областного масштаба? По рангу это что-то равно замуправляющему трестом... То ли дело - руководитель республиканского союза писателей! Это уже начальник главка. Или член секретариата из Москвы. Это почти замминистра..." Да ну ее, Вику... Мама в конце концов поймет, что мой муж - идеальный семьянин, вдумчивый, самоотверженный, верный... Он может Создать настоящее семейное счастье..." ...С каждой секундой машина приближалась к загсу. Вот еще проплыли рестораны. "Трактирус" ассоциировался у Альберта с Лерой, Лорой, Лирой и Ларой... И кто бы мог подумать, что юный Бомаршов - свободолюбивый и независимый сын знаменитого драматурга - поедет сочетаться законным браком на двадцать третьем году жизни! И с кем! С девушкой, у которой из мебели, кроме бигуди и губной помады, ничего собственного нет. Вот что значит натуральная любовь! В этот момент из-за угла вышла женщина средних лег, с портфелем. Альберт тотчас узнал декана своего факультета. "Не хватало только, чтоб она напомнила мне о моих академических задолженностях". Встретившись глазами с деканом, Альберт малодушно свернул в переулок. "Сколько в наши дни возникает препятствий для любящих сердец, - думал Альберт, держась за баранку: - партком, профком, комитет комсомола, даже деканат!.. И это не говоря уже о фельетонистах-газетчиках! Сколько энергии, ума и таланта приходится приложить, чтобы иметь право сочетаться законным браком с любимой девушкой! Разве мог бы я сейчас ехать с Верой в загс, если бы Лельку не распределили в глухую провинцию? Хорошо у них в горном вузе дело поставлено: если уж отправят, так далеко... Слава богу, на днях Леля уехала, и руки у меня развязаны... Дернуло же меня в тот вечер, когда душа горела и пылала, дать ей обещание жениться. Да еще при свидетелях. А потом - здрасьте! - мне предстоит стать папой!.. И бывают же такие совпадения: именно в этот момент я понял, что Леля мне никогда не нравилась. Я человек откровенный, я прямо ей об этом сказал. Вот тут я и понял, что такое общественные организации. После первого же собрания, где вентилировался мой вопрос, я испугался. Во-первых, меня могли шугануть из вуза. А во-вторых, об эпизоде с Лелей мог узнать папа... А в таких случаях папа обычно топает ногами и кричит: "Ты опять опозорил славную фамилию Бомаршовых. Мне теперь остается только один выход - взять псевдоним!" А войдя в морально-этический раж, старик может даже снять единственного сына с денежного довольствия. Поэтому в конце собрания я заявил, что Леля мне по-прежнему нравится. - Уж и пошутить нельзя! Сразу начинают прорабатывать, - сказал я в заключительном слове и публично облобызал бывшую любимую девушку. Оставался единственный шанс: она кончает институт, ее посылают куда-нибудь подальше, и я... еду с ней. Так мы и договорились: она отбывает сразу, а я немножко погодя, так как мне еще нужно переводиться из института, продать машину и подготовить папу к самостоятельной жизни без меня... И вот наконец-то моя любимая Лелечка уехала... А я отправился в загс, потому что душа моя горит и пылает и без Веры я жить не могу. Вера не чета Сильве и прочим Маринам. А тем более Леле. Сегодня дадим в загс заявление, через неделю зарегистрируемся. А там нас уже никто не разведет. Тем более, что на лею все институтские общественные деятели разъедутся на каникулы... А осенью месткомы, профкомы и тому подобные "комы" спохватятся, да будет поздно: у меня новая семья! А семью разбивать нельзя... С Верой жить мы будем неплохо. Она меня любит, она мне верит. С учебой ей, разумеется, придется проститься. На нашей квартире в городе ей прописываться не стоит - пусть сидит на даче, бегает по хозяйству, прихорашивается к моим приездам... Самому же, конечно, надо базироваться только на городскую квартиру..." И Альберт улыбнулся при воспоминании о своих альковных делах... "Какая у него чудесная улыбка появляется, когда он думает о нашем будущем счастье!" - восторженно наблюдая Альберта, решила Вера. Загс был уже близко. "Мы поедем с ним в свадебную поездку... - мечтала Вера. - На берег моря... Медовый месяц! Курорт... Фурор... Все будут спрашивать: "А кто эти молодожены? Они так верны друг другу!" "Нет, черт побери, - рассуждал Альберт, замедляя движение машины, пожалуй, на городской квартире будет опасно женатому человеку.. Там не развернешься - соседи по дому, прислуга... Жена нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь... Придется, видно, искать холостую базу! Лишний расход, но зато техника безопасности! А вообще женатому человеку легче вести свободный образ жизни. Если какая-нибудь девица будет предъявлять претензии, можно всегда ответить: а зачем ты встречалась со мной - ведь знала, что я женат. Хотела семью разбить?" Фаэтон № 777 затормозил у зеленого особняка. Из окон загса глядели какие-то женщины и восхищенно качали головами: - Ах, какая чудная пара! Оба молодые, красивые! Вот будет образцовая семья! Альберт взглянул в зеркальце, торчащее, сбоку, поправил шевелюру и соскочил на землю. Ощерившись своей голливудской улыбкой (на шестнадцать зубов!), он тренированным жестом распахнул дверцу авто. Вера радостно подала ему руку...