Святослав Спасский - Мы для нас

— С какой стати? — сказал Кузнецов-второй. — У жены фамилия некрасивая была, она сама-то с радостью на мою поменяла.

— Какая же, если не секрет?

— А чего секрет? Кошкодавова у нее была девичья фамилия.

— Ну и что плохого? — сказал директор. — Звучная, запоминающаяся фамилия. Не то что Кузнецов.

— Вот вы и меняйте на Кошкодавова, если вам нравится. Мы с женой возражать не будем.

— Да я бы с радостью, золото вы мое. Но мне-то никак нельзя. Я на своей должности уже одиннадцатый год. И в управлении меня знают как Кузнецова, и поставщики, и Минторг. А вдруг — здрасте — какой-то Кошкодавов вместо Кузнецова. Кто такой? Зачем? Разговоров не оберешься. А вам все равно, вы человек новый.

— Нет, мне не все равно, — сказал Кузнецов-второй. — У меня почти четверо детей, и все Кузнецовы. Их в школе задразнят. Вас дразнили в школе? Это, знаете, похлестче, чем когда начальство распекает. Нет, лучше уж я другое место поищу.

— Никогда! — закричал директор. — Вы ниспосланы нашей фабрике как манна, как перст судьбы! Костьми лягу! Дайте мне неделю, я все обдумаю, я утрясу в управлении! Договорились? Недельный срок! Давайте ваш телефончик, я сам вас уведомлю!

Как и обещал, он позвонил ровно через неделю.

— Все в порядке, золото вы мое! Все утряслось как нельзя лучше!

— Как утряслось-то? — спросил Кузнецов-второй.

— А очень просто! Сняли меня за развал работы! Так что вы теперь единственным Кузнецовым будете. Кандидатуру директора, сказали, подберут, а против вас возражений нет. Поздравляю!

— Постойте, что ж хорошего-то? А вы-то как?

— Да ну их, эти ваши лазеры, ни хрена я в них не соображаю. Как камень с души, вот вам крест! На улице не останусь, не волнуйтесь. У меня как-никак диплом зоотехника. Мне уже два места предложили: обсерваторией заведовать и в вагон-ресторан шеф-поваром. Пожалуй, в вагон пойду. Уж так я рад за вас, да не за вас, честно говоря, за фабрику мою. Все-таки десять лет как на каторге... Ну, теперь дело пойдет.

Внутри бетонного жилмассива, под тонкой рябиной, увешанной красной россыпью гроздьев, притулился поджарый молодой человек с плоским чемоданчиком. Черные эти чемоданчики называют по-разному: «кейс», «атташе-кейс», а также «дипломат». Но, как бы их ни называли, все равно они крайне неудобны в быту. Больше трех кило картошки в них не запихнуть. И еще: если «дипломат» раскрываешь в людном месте, лежащую на его дне бутылку «Стрелецкой» от любопытных глаз не скроешь. Обычные брюхатые портфели в этом отношении намного практичней.

Хотя наш поджарый, возможно, был непьющим. И картошку таскал в дом, может, не он, а его жена, мама либо теща. Поэтому оставим его чемоданчик в покое и обратим внимание на приближающуюся даму средних лет, обладательницу прекрасных вельветовых джинсов, цепкого взгляда и имени-отчества Нателла Петровна.

— Вы не на лекцию? — спросила она. — Лекция при дэзе — о прочности матримониальных отношений.

— Да, — сказал молодой человек. — Вот вход.

— Так пойдемте, время уже. В объявлении сказано: в тринадцать ноль-ноль. А уже ноль-четыре.

Они вошли в роскошное полуподвальное помещение, выкрашенное радостной темно-серой краской. Навстречу порхнула похожая на суетливого дятла-красноголовика общественница дэза, помоложе Нателлы Петровны, но тоже в джинсах, впрочем, простых, джинсовых. Зато все ее звали только Раей, игнорируя отчество.

— На лекцию сюда, — прочирикала общественница Рая, — в зал направо, пожалуйста.

Уютный зальчик мест на семьдесят пять привлекал белыми гигиеничными креслами и помпезной, под орех, эстрадой.

— Где же народ? — спросил молодой человек, небрежно помахивая «дипломатом».

— Вот с народом трудно, — пискнула Рая. — Кто на работе, кто где. Уборочная кампания еще. Подойдут, будем надеяться.

— Но не могу же я читать лекцию пустым креслам, — с надменной иронией сказал молодой человек.

— Так это вы лектор? — спросила Нателла Петровна.

— Я. А вы слушатель, да?

— Ну, вот пришла — значит, слушатель. А вы начинайте, пожалуйста.

— Да, да, — завертела головкой Рая. — Вы, товарищ лектор, идите за трибуну, а мы с гражданкой аудиторией здесь сядем, в первом ряду. А то потом, не ровен час, народ нахлынет.

— Чего же он будет мне с трибуны кричать? — резонно сказала Нателла Петровна. — Лучше давайте вместе сядем в президиум да и поговорим насчет матримониальных отношений.