Петр Незнакомов: Удачный эксперимент

А впрочем, вес это глупости! Я ведь знаю. какую ахинею написал, как придумывал разные банальности и схемы, как радовался, что посмеюсь над всеми. Повернувшись на другую сторону, я попытался уснуть. Завтра, когда я принесу рукопись в издательство, все встанет на свои места. Там работают люди знающие, обладающие высокими художественными критериями. Они сразу поймут, в чем дело.

Утром я позвонил в издательство знакомому редактору и сообщил, что досрочно закончил рукопись, которую планировал на конец года. Он так искренне обрадовался, так тепло благодарил меня за то, что я не нарушил издательского плана, что мне стало не по себе. Мы договорились о встрече, и я отнес ему свое творение. На прощание он так долго тряс мою руку, что я, право, почувствовал себя неловко. Все это время меня не покидала мысль: интересно, как же ты запоешь, когда прочитаешь мой опус. Я с нетерпением ждал, что будот дальше. И вот через неделю дома зазвонил телефон. Я снял трубку и, услышав голос редактора, испытал неприятное чувство - что-то он скажет сейчас. Пожалуй, отчитает как следует за неуместные шутки с солидным учреждением. Как бы не так! Мне просто неудобно повторять перед читателями, что я услышал. Ну в общем, меня благодарили от имени директора за талантливое произведение, за правдивое отображение современной действительности. И так далее и тому подобное. Прервав поток егословоиз-лияний, я спросил, может, он имеет в виду какую -нибудь другую рукопись. В ответ редактор, отечески пожурив меня, сказал, что наши писатели унаследовали у тесняцкого прошлого чрезмерную скромность, что порой мешает им чувствовать себя авторами европейского масштаба. Ну, сказал я себе, это уж слишком и собрался было раскрыть свою тайну, но что-то меня остановило, как говорится, на полуслове. С одной стороны, любопытно - как будут развиваться события дальше, а с другой, если говорить откровенно, все эти хвалебствия мне были не совсем неприятны. Так уж устроен наш брат, писатель. Знает, что не заслуживает похвалы, но сидит в нем какой-то подлый чертенок, который дергает самую чувствительную струну. Как бы то ни было, смолчал я и на этот раз.

Дней через десять встретил я в кафе критика, которого не очень-то жаловал (он почему-то игнорировал мое творчество). Сейчас он явно решил исправить свою ошибку и доказать мне, что я напрасно подозревал его в недоброжелательности. Он схватил меня и чуть не задушил в своих объятиях, уверяя, что давно уже не испытывал такого эстетического удовлетворения, такой радости при чтении болгарского произведения. Когда ему предложили написать рецензию на мое последнее произведение, он сначала хотел отказаться, но потом передумал и согласился. Прочитав первую страницу, он так увлекся, что читал всю ночь напролет. Так не терпелось ему узнать, что же произойдет с героями.

- Да, это, брат, удача! - повторял критик, не отпуская меня. - В моей искренности можешь не сомневаться.

На этот раз я был по-настоящему озадачен. Все, кто меня хвалил до сих пор, были моими друзьями, и можно было допустить, что они щадят мое самолюбие. Этот же совершенно чужой мне человек. По крайней мере до сих пор ни любви, ни ненависти ко мне он не проявлял. Черт побери, а вдруг я ошибаюсь? Ведь я могу попасть в нелепое положение, если кто-нибудь узнает про мой эксперимент. Домой я вернулся в крайнем смятении. На столе лежало сообщение о том, что рукопись принята в печать без поправок, если не считать того, что из разряда повести ее перевели в жанр романа. Меня просили прийти подписать договор.

Думал я, думал и в конце концов решил не отказываться, как говорится, бьют - беги, дают - бери. Тем самым я сохраню за собой право посмеяться последним.

Вам, наверное, интересно, чем все это кончилось. Роман вышел, и теперь критики наперебой

цитируют его, как только заходит речь о современной тематике. Все единодушны в мнении, что я добился успеха и на этой ниве.

Нашелся, правда, какой-то молокосос, который написал, что это типичный образчик серого потока. Я, конечно, этого так не оставлю. Буду жаловаться председателю нашего союза, до самого министра культуры дойду, но этого выскочку поставлю на место.

Подумать только, он позволяет себе замахиваться на выдающихся представителей нашей литературы, на ее эталоны. Давно пора одернуть людей, которые думают, что им все дозволено.