неизвестен Автор - Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru

в загоревшихся ради смеха волосах старой рабыни в снах несчастного бродяги из медиолана на страницах воспоминаний - испарений модной латыни в складках платья красы ослабевшего римского клана на сосках привыкших к сыпи от семени перламутра и в клочках кожи ее нежного брата умирающих под ногтями до наступления утра в ее мутных слезах где густеет вина и утрата в той крови которою бойкий монах льет из запястий улавливая могущество христа в запечатленных тупиках ресниц слетающих вниз жалящих двух счастливцев из ста ты увидишь мой страх во всем если плещется тишина если племя отсталых возвратится с трофеем - кровью мага в пластиковой бутылке. я не помню других условий. только ты - жена. присмотрись: ни тепла ни крови здесь нет - лишь слова и бумага. нет я завидую еще если пробежит насекомое счастья по твоему животу - просто ищу замену тоске заведомо ты - козырной масти и мне суждено ночевать на песке ушли различия. я могу довериться только рукам моим вымазанным в черной холодной смоле. негде - спрятаться здесь двоим. все - давно мертво на этой земле.

Посвящается Тенетам-98. Номинировано на конкурс иронической поэзии альманаха "Сирано" СТИХОТВОРЕНИЕ НА СТИХОТВОРЕНИЯ НА СМЕРТЬ БРОДСКОГО Бродский - наше все, что не Пушкин. На свято место не позарившись, Глаза потерянно потупивши, Жгу погребальные пожарища И посыпаю пеплом рубище. В каких отшельничать урочищах? Увечиться? Увековечиться? Какой светильник обесточился! Какой матерый человечище!.. Власа подъяты и всклокочены, Не пишется - почти пророчится! "Погиб поэт", иї (Рифму!) їОЧЕННО Не славы хочется, но творчества. Приходится - творцы ли, твари ли Покуда чувства не остыли в нас, Возясь в его инструментарии Что поблестящее притыривать. Чтоб, переписывая начисто, Назвать и смерть капризом гения, Русскоязычное чудачество Производя в стихослужение.

ledra <>

Поговори со мной, буфет Буфет был старый, закопченный, но Арефьевне нравился. Тараканам он тоже нравился, поэтому они основательно засидели и резные виноградные кисти, и составленные из небольших призм стекла оконца. Красоты для на буфете стояла потемневшая гипсовая полуголая баба в полотенце и без рук (осталась от предыдущих жильцов) и невесть откуда взявшийся сиреневый кристалл, который Арефьевна окрестила Алатырь-камнем. Старый телевизор уже давно шипел и мигал, поэтому бабка разговаривала с буфетом. В комнате был еще комод на залихватских гнутых ножках, но кто же в здравом уме станет разговаривать с комодом? Арефьевна была в здравом уме, поэтому она разговаривала с буфетом. Книг она отродясь не читала, радиоточка бесперечь бубнила рекламу или орала хамские песни, от которых брала оторопь, а старый и брюзгливый кот Спиноза (чудацкую кличку ему дал сосед-очкарик) большей частью дрых. На разговоры он реагировал вежливо, но в глазах его стояло такое терпение, что Арефьевну сбивало с мысли. Кот был себе на уме и знал что-то важное; похоже, в какой-то из жизней он был то ли даосом, то ли далай-ламой. Арефьевна все равно ничего ни о тех, ни о других не знала, вот он и молчал. Буфет тоже молчал, но молчал как-то сочувственно. Арефьевна много рассказывала ему и про стерву-сноху, и про нынешнюю молодежь... "Не те времена, не те..." - молчал буфет. Арефьевна все собиралась почистить его, да боялась - развалится. "Ладно,- молчал буфет, - и так проживем. Скоро нам обоим на свалку." -"Молчи, супостат"- обижалась Арефьевна. Только как его одернешь, если он и так молчит? Попив бледного чаю с раскрошенным печеньем, бабка заваливалась спать. Сны отчасти заменяли ей телевизор, вот только программу нельзя было переключать по своему хотению - смотри, что показывают. Арефьевна любила смотреть сны про деревню, но их показывали все реже. Сегодня ей повезло: проворочавшись всего час на продавленной тахте, она разглядела покосившийся плетень, который охальник и бузотер Тихон все грозился наладить, вросшую в землю избу и болтавшегося во дворе Барбоску. Небо было серым, а ельник вдалеке и вовсе черным. Из ельника кто-то вышел. "Неужто Мокоша?" - утешилась Купава (в Этих снах она всегда звалась Купава, хотя наяву ее звали Раисой), и побежала навстречу, путаясь в сарафане. Покрытая инеем трава холодила босые ноги (в квартире отопление грело еле-еле, а электрокамин бабка включала редко - экономила). Дед Мокоша выглядел совсем худо, состарел и как-то поблек. Купава хотела спросить его, отчего он так долго не наведывался в село, но он шептал непонятно и что-то протягивал ей. Приглядевшись, она увидела полупрозрачный сиреневый камень. "Ключ-камень, забрать хотят, не отдавай, спрячь надежно, иначе - Хаос..." - шептал дед непонятно. Небо вовсе стемнело, внезапно сверкнула молния, на мгновение обратив ельник из черного в белый. Дед все совал ей камень, а тучи склубились уже совсем как дым от прелой листвы, и этот дым охватил и Мокошу, и Купаву, и камень в трясущейся руке старца. Купава рванулась отчаянно, закрывая собой и старца и камень от неведомого лиха, но невесть откуда выпрыгнул кот, шипя прыгнул прямо в дым, опять сверкнуло... Арефьевна проснулась в поту, сердце колотилось как молот. "Тьфу, нечистая сила!.." - выругалась она. Пора было идти на рынок, где она приторговывала папиросами и семечками. Бабка надела душегрейку и салоп, поставила на огонь закопченный чайник и потянула из кладовки заплатанную кошелку. Кот против обыкновения не спал - зализывал ухо. "Где ж ты ухо умудрился поранить, лиходей?" - подивилась Арефьевна. "Спасибо, девица, что сберегла камень"почудился издалека голос Мокоши. Бабка подозрительно покосилась на кота, но кот молчал. Молчал и буфет. Кот сидел на буфете между бабой в полотенце и Алатырь-камнем. Приглядевшись, Арефьевна увидела на камне выщерблинку и оторопело уставилась на нее. Или она всегда тут была? "Ясное дело была, старая ты калоша"-сказала она себе, и, совсем успокоившись, засобиралась на рынок. Ехида <>