неизвестен Автор - Школьный альманах

Феклуша - странница из "Грозы".

Паратов - богатый молодой человек, из "Бесприданницы".

Робинзон - странствующий актер, пьяница, из "Бесприданницы".

Кнуров и Вожеватов - богатые купцы , из "Бесприданницы".

Лариса - бедная невеста, из "Бесприданницы".

Огудалова - мать ее.

Варвара - молодая девушка, из "Грозы".

Гаврило - содетжатель кофейни, из "Бесприданницы".

Иван - его буфетчик.

В. Шекспир - драматург из Англии.

Действие происходит в уездном городе NNN.

Сени театра. Справа - выход; слева вход в зрительный зал.

Выходят Феклуша под руку с Евфросиньей Потаповной.

Евфросинья Потаповна. Вот сатана-то, прости господи! ------------------- Феклуша. А это, матушка, наказание нам господь посылает за грехи ------наши. Сейчас чертей в театрах показывают, скоро и в Бога-то верить перестанут.

Евфросинья Потаповна крестится.

(Выходят.) Робинзон и Паратов идут, беседуя. Робинзон оживленно жестикулирует.

Робинзон. А я тебе скажу, mon cher, игра была прескверная. Так ведь -------мало того, что здешние актеры играть совсем не имеют, в буфете такую дрянь подают, что пить никак нельзя. Паратов.Погоди уж до гостиницы, недолго осталось. ------

(Уходят.) Появляются Кнуров и Вожеватов.

Кнуров. А ведь актрисочка-то ничего была, Василий Данилыч? ----- Вожеватов. И правда, Мокий Парменыч,только вот буфет уж очень плох. ------- Кнуров. А не поехать ли нам, Василий Данилыч, в клуб ужинать? -----

(Уходят.) Появляются Огудалова под руку с Ларисой.

Лариса (всхлипывая). Несчастная... ----- Огудалова. Сама она виновата. " Верните Кассио, верните Кассио! " --------Доигралась.

(Уходят.)

Варвара (быстро проходя через сени). И что ей дался этот негр? Он ------куда хуже Кассио...

Выходят Иван и Гаврило.

Иван. Нанимали буфетчиком,ан торговать и нечем. Что за спектакль-то ---был, а? Гаврило. А, чепуха какая-то. ------ Иван. Смотри-ка, вон и автор. --- Гаврило. Ну и физиономия! ------

В. Шекспир.

Как тот актер, который, оробев,

Теряет нить давно знакомой роли,

Как тот безумец, что, впадая в гнев,

В избытке сил теряет силу воли,

Так я молчу, не зная, что сказать...

Пролог про Ладогу и город.

И вижу берег очарованный

Александр Блок

Бело-синий теплоход (теплоходик) на ладожских волнах. Я на палубе с портфелем, набитым коньяком и консервами, за спиной рюкзак с книгами, рукописями. Над головой шлейф, плащ, облако из кричащих чаек - протянешь вверх ладонь и птица как бы в ней.

Уже на Валааме, в доме друзей, где мачта подвешена вдоль потолка и беседа за ужином бесконечна, как волн накат на камни, успокаиваюсь.

В городе выхлопные газы, ремонт зданий и рытье ям, обязательно какая-то дрянь горит черным дымом; кусок потной толпы втиснут в автобус. И спешка, спешка - портфель оттягивает руку; пыль на зубах, все вибрирует. Чтоб не сдохнуть, надо лакать кофе двойной - тройной крепости.

А здесь в окне луг с овцами, белеет собор наполовину в лесах. И далее угадывается с островами Монастырская бухта, куда, видно, с огнями вползает, ворча моторами, теплоход, а за ним в отдалении медленная и, быть может, необитаемая яхта. Надо всем этим облака - снежные львы и змеи, ледяные кони и костры.

Но сидит во мне, краями давя ребра, проглоченный письменный столс перекидным календарем, дюжиной непроверенных тетрадок, стаканчиком с авторучками (ни одна не пишет), списками класса, засохшими каплями клея, конвертами, скрепками, с лампой, под которой греется белая кошка, свернувшаяся на брошюре "О и Е после шипящих и Ц", и гремящим в полночь телефоном. " ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ " .....Они нехотя сели в двухместные аэросани, которые близнецы всегда оставляли им, и направились на север. Бесконечно долгий восход покрывал все вокруг ядовито-красным желе. Горизонтальные лучи света и длинные тени ухудшали видимость, воздвигали призрачные железные стены, сквозь которые мчались сани, и превращали чуть выпуклую равнину за Глоткой Ада в гигантскую впадину, залитую кроваво-красной водой. Площадка вокруг входа в туннель была загромождена всякой техникой: краны, тросы, шестерни, сервомоторы, экскаваторы, тележки-роботы, скаты и будки управления - все торчало вкривь и вкось и казалось в красноватом свете бессмысленной грудой. Мартин соскочил с саней и бросился к входу в рудник. Через минуту он вышел к Пью:

- О, боже, Оуэн, все обвалилось!

Пью вошел и увидел в каких-нибудь пяти метрах от входа блестящую от влаги черную стену, которой заканчивался туннель. Недавно выброшенная на поверхность, она казалась живой, как утробные ткани. Вход в туннель, расширенный взрывами, с двойной колеей для тележек-роботов, казалось, не изменился, но потом Пью заметил на стенах паутину из тысяч крошечных трещинок. Пол был сырой и липкий.