ВЛАДИМИР КОМОВ - ЗАЯЧЬИ УШИ

— Плугами, молотилкой? — брови директора поползли вверх. — Извините, но это что-то новое в сенокошении… Не слыхал, признаться.

— Ко всему вы еще консерватор! Пренебрегаете новым!.. Стыдно!

Директор поднялся, проглотил таблетку валидола и очень мягко сказал:

— Ошибаетесь вы, товарищ Бабакин.

— Я никогда не ошибаюсь!

— А сейчас, видно, попали впросак. Но не огорчайтесь, с кем не случается…

— Выражайтесь точнее и опирайтесь на факты.

— Обопрусь… Совхозов и колхозов рядом с нами нет. Отдыхающих на полевые работы не посылаем. Стожки и охапки, что вы видели, — лекарственные травы.

— Подумаешь: велика разница!

— Велика! Да и заготовляют отдыхающие их для себя. Наиболее яростные поклонники даже на лужайках и полянах застоговали универсально целебные, как многие думают, травы и рядом для учета поставили таблички. Разве можно это запретить?..

Бабакин поднялся, надел панаму и, не теряя наступательного порыва, заметил:

Все равно непорядок. Пусть бегают, моционами и пищеварением нормально занимаются, дышат по-научному, а не увлекаются посторонними делами… Ладно, на этот раз сигнализировать не буду. Но учтите на будущее!

Перед деканом сидел стройный скромно одетый студент второго курса и внимательно слушал. Хозяин кабинета произносил весьма неприятные слова: упрекал юношу в хронической неуспеваемости. И чем сильнее старший распалялся, тем сосредоточеннее становилось удрученное лицо младшего. От волнения, переживаний голубые глаза его стали еще ярче, а девичьи ресницы парня все жалостливее порхали…

«Может, зря так энергично его распекаю, — мелькнуло в голове профессора. — Но и терпеть больше нельзя», — и он продолжал беседу, убедительно доказывая, что уважаемый студент попросту ничегошеньки не делает: на лекциях бывает изредка — многие однокашники и в лицо его не знают, а дома даже краешком глаза не заглядывает в учебники.

Второкурсник по-прежнему не возражал, согласно кивал головой и словно воодушевлял декана своей деликатностью и покорностью: даже робким междометием не возражал, малейшей попытки оправдаться не сделал.

«Все-таки не следовало так безжалостно прорабатывать паренька. — Профессор задумался и закурил. — Молодой человек с первого слова все преотлично понял. Зачем же его так травмировать? Натура, видно, тонкая, ранимая. Чего доброго, вовсе выбьется из колеи… Но почему все-таки он так безобразно относится к учебе и упорно отмалчивается, когда спрашиваю о родословной шести «хвостов»?.. И все же пора кончать, можно перегнуть палку».

— Итак, какие вы сделали выводы? Когда думаете ликвидировать академическую задолженность?

— Даю честное слово, — второкурсник привстал, взмахнул ресницами гимназистки-недотроги и, запинаясь, словно с превеликим трудом выталкивал каждое слово, продолжил: — Вот приедет папа из весьма важной командировки и во всем разберется…

Декан снял очки, не спеша протер их и устремил на молодого человека взор, полный удивления и юношеского любопытства.

— Примите телефонограмму, — раздался в трубке голос вышестоящей секретарши. — «Сегодня в шестнадцать ноль-ноль явитесь с последним пятидневным отчетом. Директор заготконторы райпотребсоюза Каплунов*. Все понятно?

— Все ясно, — ответил заготовитель Гулюк.

Спустя несколько минут он погрузился с головой в подготовительную работу. А без пяти четыре уже во всеоружии сидел в кабинете директора.

Первым Каплунов поднял Гулюка. Тот вскочил, одернул пиджак и стал вытаскивать бумажки из девяти карманов, дислоцированных на импортном костюме, и что-то читать…

Директор, видимо, поначалу решил, что заготовитель малость выпил и заговаривается; его же коллеги смекнули: «Разволновался, вот и в голове окрошка непутевая».

А Гулюк, воодушевленный тишиной, начал заново повторять теперь уже на память цифры:

— Молока закуплено с двадцати пасек… мяса — на пятьсот литров больше, овощей вместе с кишечным сырьем… шерсти сушеной… грибов тонкорунных…

— Ты что, насмешки демонстративные строишь или исподтишка место получше подыскал?

— Почему? — Оратор быстро заморгал глазами, точно вспугнутая бабочка-капустница крыльями. — Разве я позволю? Разве я не стараюсь, не прилагаю, не делаю соответствующих выводов?

— Довольно! — хватанул кулаком по столу директор. — Покажи свои шпаргалки!

Собравшиеся дышали чуть слышно, а один — простуженный — надрывно кашлял в кулак, с жалостью поглядывая на посеревшего приятеля.