Сергей Прокопьев - Сорок бочек арестантов (иронические рассказы)

Геша не сразу оправился от сиренной болезни. Долгое время при каждом звуке дико вращал глазами и затыкал уши.

На следующую операцию по экспроприации Рафик пошел один. И не вернулся.

Узнал, что богатая коммерсантка уезжает отдыхать, день убытия такой-то, поезд такой-то. Позвонил на вокзал, сказали: поезд ушел. Баба до сирены не додумается, решил Рафик. Смело дунул, плюнул, ковырнул. Открывает, а за дверью она с баллончиком дихлофоса. И баллончик-то небольшой. Но уж если с бабой свяжешься...

Опоздала на поезд. Вернулась домой, а там тараканы набежали. Тоже, наверное, получили данные об отъезде и набежали. "Я не таракан!" - не успел предупредить Рафик, как в его от неожиданной встречи распахнутый рот ударила струя дихлофоса. Тараканы, благодаря Рафику, успели уйти, Рафик упал реанимация не откачала.

Проводил Геша в последний путь дихлофосно-погибшего друга и пошел работать с Лидкой Сим-Сим.

Лидка - психолог по детской части.

Разнюхала информацию: малец в квартире один. Тук-тук в дверь.

- Папа с мамой дома? - спрашивает.

- Нет, на лаботе, - честно отвечает малец.

- А кто дома?

- Стива.

Нервный после сирены Геша чуть тут же не пришиб Лидку. Она клялась: малец один сидит.

- Сколько Стиве лет? - Сим-сим сладко спрашивает.

- Четыле, - докладывает малец.

У Геши отлегло от сердца.

Сим-Сим начала лисой обрабатывать мальца, чтоб дверь открыл. У мальца аквариум, так Лидка нарисовала такую жуткую картину, мол, рыбки сейчас сдохнут от неправильного кормления, что малец разревелся в три ручья. Лидка-актерка тоже плачет, и Геша вот-вот зарыдает от жалости...

- Открой, - Лидка сквозь слезы говорит, - я тебе рыбок вылечу.

Малец с радостью замками защелкал...

Сим-сим первым делом его в охапку в туалет запирать, чтоб под ногами не путался, но из комнаты Стива выскакивает. Оказалось, у него не только четыре года жизни за плечами, но и четыре лапы. Бультерьер. Глаза, как у тигра. Пасть, как у крокодила. Зубы, как у акулы. Сим-сим сразу передумала мальца в туалет запирать, сама туда забилась.

- Фу! - кричит из-за двери Стиве. - Я больше не буду!

Стива поверил, повернул пасть на Гешу. Геша тоже в туалет захотел или в ванную. Но санузел совмещенный. Побежал Геша куда глаза глядят. Старт сделал в целости и сохранности, за порог выскочил с воем, как та корабельная сирена. От брюк в районе заднего кармана булькрокодил отхватил кусок штанины, а заодно кусок филейной части величиной с кулак.

Геша c бешеными глазами бежал километра два. Сзади у него лохмотьями развевались покусанные трусы, хлестала кровь, а спереди, распугивая все живое, Геша выл жутким голосом: "Помогите!"

Еле на машине догнали.

В больнице Геша был не в себе, кричал: "Доктор, только не делайте операцию под дихлофосом! Только без дихлофоса!"

Сидеть Геша долго не сможет. Прокурор, тем не менее, постановил: будешь сидеть стоя, может, скорее за ум возьмешься. Геша хотел бы лежа, но с его мнением три года никто считаться не будет. Если, конечно, под гуманную амнистию не попадет. А умнеет он не по дням, а по часам. Я, говорит, теперь не дурак. Я, говорит, теперь ученый. Выйду, первым делом куплю наушники, противогаз и бронетрусы, чтоб на дела не с голыми руками ходить. И пусть тогда меня хоть собаками, хоть дихлофосом, хоть сиренами травят.

Берется Геша за ум, а вот за что нам, судари и сударыни, хвататься: за голову или за ружье? Или дома безвылазно сидеть, барахло караулить? Что будем делать, судари и сударыни? Что?

ЧИК-ЧИК

- Вчера, девочки, наотдыхалась я, - охлаждаясь минералкой, сказала Анна Тимофеевна. - Думала, пупок развяжется.

"Девочки" были в той поре, о которой поется: сорок лет бабий век, но я не буду горевать, потому что в сорок пять баба ягодка опять. Никто из четырех подруг, в июльский понедельник в обеденный перерыв собравшихся в кафе, и не думал горевать. Та же Анна Тимофеевна.

Прическа у нее была шик, и вся Анна Тимофеевна была блеск. Три цвета французской косметики: зеленые тени, нежно-коричневые румяна, отчаянно-розовая помада - обворожительно подчеркивали колдовство чалдонских глаз, персиковость щек, магнетизм губ.

- Мы дом в деревне купили, - продолжала Анна Тимофеевна, - а забор, как после артналета. Свиньи соседские посевы травят, а мой в командировку на месяц смотался. Жерди новые, столбы заготовил и уехал. Свиньи, невзирая на уважительную причину, не ждут, на навоз урожай переводят. Жалко до слез. Позвала сестру, и мы с ней всю субботу и воскресенье в две бабьи силы огород городили. Ямы копаем, а сосед издевается. Что, спрашивает, колчаковское золото ищите? Ага, говорим, только бы на шахтеров не нарваться, а то вылезут, морды набьют.