Авраам Покой: Шифр Микеланджело

Пис сказал еще что-то, но гул лопастей заглушил слова. Он проследовал за лейтенантом Эспрессо в кабину. Вертолет поднялся над старинной Пьяцца де Чипполино и отправился вдоль Тибра на северо-восток, в сторону Флоренции.

Час спустя вертолет приземлился на знаменитой площади Сан-Марко во Флоренции.

– Добро пожаловать в красивейший город Старой Европы, сеньор! – крикнул лейтенант Эспрессо, выпрыгнув вслед за Писом на старые, нагретые солнцем камни. – Перед вами – площадь Сан-Марко…

– Если не ошибаюсь, это та самая площадь, на которой передовой человек своего времени Лоренцо Медичи установил золотой столб в виде иглы, чтобы провести через ушко своего верблюда?

Пораженный осведомленностью американца, лейтенант раскрыл рот.

– Медичи – величайший деятель нашей истории, – сказал он наконец. – Этим поступком он первым сломил косность авторитарной католической церкви, утверждавшей, что будто бы легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому попасть в рай.

– Медичи сделал ответный ход. – кивнул Пис. – Тем самым он поколебал абсолютную власть папы и заложил первые представления об экономическом либерализме. За это его последователей подвергали жестоким гонениям: ведь Италия чуть было не отпала от католицизма и не приняла более прогрессивные идеи! Медичи вступался за права женщин и сексуальных меньшинств, что было неприемлемо для католического священства.

– Да, да… – кивал лейтенант, ведя профессора через площадь. – Подумайте только, какой по-настоящему передовой страной была бы Италия сейчас, если бы тогда, в 15-м веке, выбрала верный путь! Но Ватикан не отдал своей власти, и вот в итоге мы прозябаем в качестве второстепенной страны где-то в Европе.

Они уже почти достигли дворца-музея, когда оттуда послышались ужасные крики.

Пис и Эспрессо бросились внутрь палаццо. Лейтенант на ходу расчехлял пистолет и рацию.

– Что? Что такое? – выкрикнул он, когда они повернули в коридор и увидели толпу над распростертым телом Муссолини. – Кто кричал?

– Это я кричала, сеньор лейтенант. – ответила бледная как полотно Персефона Белуччи. – Мы только что проводили ректальный анализ тела – и обнаружили вот эту записку!

Дрожащими руками она подала профессору Пису клочок пергамента, свернутый в рулончик.

Пис развернул его и прочел:

«Дама! Мне ж и кал – дело!»

– Он как будто знал, что именно я найду эту записку! – взволнованно воскликнула сеньорина Белуччи.

– Загадочная вещь. – покачал головой за плечом у Писа капитан Капуччино. – Что бы это значило, а?

Обхватив голову руками, профессор Пис сел на корточки рядом с трупом.

– Кал – дело… – пробормотал он. – Кал – дело… Возможно, он намекает на какое-то произведение искусства, связанное с калом?

Директор музея пожал плечами:

– Откровенно говоря, в итальянской живописи я не припоминаю таких мотивов. Вот у новых голландцев, в особенности у известного сюррелиста Джерри Босха, эта тема задевалась… Кажется – в одном из его триптихов фигурировал Люцифер, пожирающий грешников и извергающий их в ад. Но какое отношение наш музей может иметь к Босху? Ведь Джанфранко занимался в основном фресками Микеланджело…

– Босх имеет ко вам очень большое отношение. – наставительно произнес Пис. – Ведь известно, что Джерри Босх входил в тайное «общество Лебедя», а в его полотнах зашифрована жесткая критика католической церкви. Точно такой же жесткой критике подвергал официальную доктрину Ватикана и Лоренцо Медичи. А музей ваш стоит на той же площади, на которой Медичи провел свой знаменитый антиклерикальный перфоманс с золотой иглой и верблюдом – в поддержку свободного предпринимательства и сексуальных меньшинств! Да! Вот и еще одна зацепка. Известно, что Босх был тайным гомосексуалистом. Я припоминаю большую работу исследователей Бэйджента и Ли «Семя и фаллос», в которой они доказательно разрабатывают гомосексуальные послания босховских полотен.

– Так значит, Джанфранко хотел указать нам на Босха? – спросила Моника.

– Именно! Не зря же он упоминает «кал» и «дело». Известно, что гомосексуалисты делают любовь через анус. Посмотрите: текст этой записки – очевидный отказ женщине и признание в гомосексуальности!

Воцарилось молчание. Некоторое время все пытались переварить тот водопад информации, который обрушил на них Эйб Пис. Потом капитан Капуччино, прокашлявшись, поинтересовался: