Виктор Шнейдер - Акынская песня с прологом и эпилогом

- 15

... И силы на исходе, и вот-вот

Повлекут к суду...

М. Щербаков.

Сид на секунду остановился, читая криво приляпанную к двери бумажку, которая гласила, что ленинградское содружество школ чжан-кун-до организует сегодня соревнования, которые будут проходить на втором этаже и начнутся в 19. 00. Вообще-то участникам надо было приходить пораньше, но беседа с Краминым его несколько задержала и несколько расстроила. Он сплюнул и побежал вверх по лестнице. Первым делом Сид зашел в тренерскую. Тренер ходил из угла в угол и нервно курил.

Серебряный кубок, завоеванный какой-то Семеновой на соревнованиях по плаванию, а теперь играющий роль пепельницы, был полон окурков.

- Здравствуй, Зернов, что это ты за химию глотаешь?

- Какую химию? - искренне удивился Сид.

- Вот, полюбуйся, - мрачно сказал тренер. - Накатали тут...

И действительно, накатали. Сид не схватил, как хотелось, жадно и нервно, а брезгливо двумя пальцами притянул к глазам листок, на котором черным по белому было написано, что он, Зернов, принимает наркотические препараты с доппинговым эффектом и что с этим делом надо разобраться и наказать, чтоб другим неповадно было.

- Бред и фигня, - отчеканил Сид.

- Вот и я говорю - бред, анонимка, кляуза, мать их так, да председатель содружества сказал, что надо проверить, а у нас системы допингового контроля нет, так что...

- Понятно. Где председатель?

- Сейчас ты его уже вряд ли найдешь, - тренер вздохнул. - Не лезь в бутылку. До полного выяснения ты, считай, и в содружестве-то не состоишь...

В дверях Сид столкнулся с Барковским.

- Харе Кришна! Ты чего такой мрачный?

- Да вот анонимку накатали...

- На кого?

- Ну...

- О чем?

- Допинг, наркотики. Ну, и с соревнований, соответственно, к нездешней матери...

- Постой, постой... Это же... А... Ну конечно! Балиев! Я-то, дурак! Мы с ним базарили. Ну, и о тебе речь зашла, а я ему хохму рассказал, ну, как Марина эта... Ну, пиплов собирала, тебя от наркотиков отучать... Ну, знаешь, да?

Для Бродяги то, что Марина собирала пиплов, было новостью, и в другой ситуации весьма бы его позабавило, но не теперь.

- Так что точно, Балиев, сволочь. А я-то хорош, ты уж прости...

- Балиев?

- Да, больше ж некому, он...

- Ладно. Ты каким номером пойдешь?

- Седьмым. А что?

- Да так. Удачи тебе!

- Спасибо.

- Цзай цань!

- Харе Кришна!

... За жесткий контакт в поединке с Балиевым Барковский получил два предупреждения, но, несмотря на это, первое место все-таки занял.

Балиев занял второе. Но это не помогло ему, когда после соревнований Сид поймал его и отбил почки. Хотя техника у Балиева была не хуже, чем у Зернова, в жестком контактном бою, в простонародье именуемом дракой, опыта у Бродяги было гораздо больше.

Оценил это и проходивший мимо милицейский патруль...

Когда Сида доставили в отделение "до выяснения личности" (свой ксивник с паспортом Бродяга забыл у Марины), на него вдруг напала какая-то шизовая веселость. В общей камере - "обезьяннике" - он сначала приставал ко всем с вопросом: "Глючу я или не глючу? "- потом, перезнакомившись со всеми обитателями этого комфортабельного зверинца, научил их, как освободиться, если руки заломили за спину, посвятил всех в магометанство и, в довершение ко всему, заявив двум малолетним проституткам, что они дурочки неопытные, стал учить их целоваться. Учил он их так качественно, что они чуть не забыли, где находятся.

Капитан, дежуривший в отделении с самого утра, был доволен. Он так устал от хныканья и угроз, что теперь с интересом прислушивался к взрывам хохота, доносившимся из-за решетки, и поэтому продержал Сида в "обезьяннике" лишних часа три. Сиду было уже все равно. Сид так понравился капитану, что тот было хотел отпустить его с миром, но разобиженный сержант, Сида задерживавший и не разделявший подобных теплых чувств, описал происшествие с такими "пикантными" подробностями, что не составить протокола по поводу недостойного поведения по отношению к милиционеру или хотя бы уличной драки было бы просто невежливо.

Сид поставил под протоколом иероглиф "хозяин" и, попрощавшись, ушел.

Придя домой, на риторический вопрос матери: "Как дела в институте? " он недоуменно пожал плечами, лег, не раздеваясь, на диван и заснул сном праведника.

- 16

Помнишь, как оно бывало:

Все горело, все кружилось...

М. Щербаков

А завтра будет новый день...

М. Щербаков

Бывает так, что в сумасшедший ритм жизни, когда времени не хватает катастрофически, и надо переделать столько дел, что не успеваешь ни одного, и события летят быстрее, чем успеваешь на них среагировать, вдруг выпадает совершенно пустой день. Он не приносит желанного отдыха и передышки, не дает подумать обо всем не спеша. В такие дни почему-то устаешь даже больше. Похожи они более всего на стоп-кадр: все летит, мелькает, кружится - и вдруг вмиг замирает в какой-нибудь самой нелепой позе. А подойдет срок - и снова посыплется на тебя все с прежней скоростью, а то и с большей: за сегодняшний день и за вчерашний, когда висел ты, неестественно застывший, между небом и землей. Что это? Может быть, время вытекло, как из дырявой бочки, унося в себе все сегодняшние события, и остался день пуст. Ученые говорят, такого не бывает. Даже и не говорят - настолько для них очевидно, что время течет непрерывно и с неизменной скоростью. Но вот ведь должен был Сид сегодня что-то предпринять, биться за восстановление в секции, утрясать проблемы с Альбиной, хотя бы встретиться с Саней; поджидали его и новые, неизвестные удары, но не теперь. Теперь он как будто откуда-то сбоку смотрел на себя в нелепом ватнике, с солдатским ремнем и противогазом, стоящего в строю среди поля, и тощий злыдень - майор объяснял, куда надо бежать в случае наступления на противника... То, что в царской армии называлось экзекуцией (продержать пять часов по стойке смирно на ветру и морозе), в наше время считается нормальным учебным процессом в рамках военной подготовки студентов.