Виктор Шнейдер - Ближнего твоего

Многие выкрикивали Его имя. И где-то в глубине стадиона кричал (но уже не так восторженно) на бедолагу соло-гитариста и осветителя сам гладиатор...

Глава 20

Друг-кунак вонзает клык

В недоеденный шашлык.

"Раз чучмек, то верит в Будду."

"Сукой будешь?" "Сукой буду."

И.Бродский

- Сам гладиатор Туний спонтовался перед этим кулаком! хвастливо вопил, потрясая ручищей, пьяный уже до посинения вольноотпущенник, один из тех, кого и в нищей Иудейке считали за подонков.

- Завязывай, Сильный, - то ли попросил, то ли приказал мужик с уважительной кличкой "Легат" и позорным несводимым клеймом на лбу. - Так чем он тебя обидел? - обратился он снова к Эстер.

- Я, конечно, сама виновата: не надо быть такой легковерной...

- Ну, в принципе-то, - неопределенно вставил Легат, реагируя на незнакомое слово.

- Он же слывет за Святого. И я ему по секрету много чего порассказала о себе: ну, он гадал, предсказывал...

- Да ты гонишь! - завопил опять угомонившийся было вольноотпущенник. - Какой в Иудейке Святой?

- Сильный! Заколебал в доску! Продолжай, Ривка...

- Я не Ривка, я Эстер..

- Ой, извини. Но в принципе-то... Так что этот Святой? Он тебе что-то сделал?

- Еще как! - Эстер побелела бы еще сильнее от гнева на Бар-Йосефа, если бы было, куда бледнеть. Оскорбил ли он ее? Да все ее мировосприятие строится и строилось на том, что все мужики - от раба до первосвященника - в сути своей проще, чем медный динарий, и хотят только одного. Все их науки и ремесла только средства привлечь к себе, как перья у птиц. Вот, даже этот страшный Легат, которым пугают детей полпобережья, готов не только убить кого угодно, к этому-то ему не привыкать, но он ведет себя и говорит почти как римский патриций в честь ее присутствия и ради ее улыбки... А этот Святой как будто специально взялся ей доказать, что Идея может привлекать мужика куда больше, чем Она! В конечном счете, он хочет перевернуть весь ее мир с ног на голову... Но сказала она несколько другое: - Он растрепал мою тайну всем знакомым.

- Падла. - Легат был возмущен искренне. Какая-то своя мораль, коверканная, уродливая, но весьма и весьма жесткая, у него была. - Мы с ним разберемся.

- Да ну его на фиг, Легат, со Святыми связываться, резонно заметил Сильный.

- Ты мозги не крути! Пойдешь со мной эту гниду коцать? Или на понты сел?

- Никакого "коцать"! - строго сказала Эстер. Только этого не хватало! - Проучить, и только!

- Ну, да. В принципе-то... Это уже наши разборки.

- Я сказала.

- Да не дрейфь ты, - покровительственно заверил Сильный. Мы его так только...

- Ну, хорошо. - Легат показал жестом, что это вопрос решенный. - Только ты тогда его нам как-нибудь покажи. Мы ведь, в принципе-то, даже не знаем, на что он похож.

- Хм... - Эстер ненадолго задумалась. - Ну, хорошо. Завтра молиться будут в доме у Мойши. Знаешь?

- Да все мы знаем!

- Сильный, тебя не спросили!

- Так когда они выйдут и пойдут по домам... Я пойду им навстречу, и... И тот... И тот, кого я в качестве приветствия поцелую в щеку...

- Ништяк! - воскликнули оба громилы в один голос.

Глава 21

Я не знаю слова Liebe

Если чувство к кому-либо

У меня в душе и есть,

Это только ненависть.

А.Фришберг

В один голос раздались мамин призыв с кухни: "Володя! Ужинать!" - и телефонный звонок.

- Черт-те что, - пробормотал Сид. - Пожрать не дадут. Алло, Саня?

- Привет, Сид. Как дела? - И не дожидаясь ответа, так как точно знал, что никаких новых "дел" у Сида за те пару часов, что они не виделись, появиться не могло, Фришберг продолжил: Представляешь, какой облом? Захожу я тут к Кошерскому...

- А, ну-ну. Он тебя не убил за "богослова"? Мне страшно было его туда даже провожать. Хотя по дороге мы весьма интересно побеседовали.

- Что, и этот душу изливал?

- Что-то типа.

- Ну-ка, расскажи?

- Ладно, давай ты первый. У тебя новости свежее.

- Новость одна, но убийственная: Кошерский послал на фиг Юльку!!!

- Что-то я не вижу тут для тебя особых причин убиваться, Сида честно изумил Санин возбужденно-расстроенный тон. Ведь, казалось бы, не дружеской ли ему, Сане, услуги ради он исподволь помог Олегу тогда, по дороге к Коляну, прийти к выводу, что с Юлькой ему надо расстаться. К выводу, который и так сидел уже у того в душе, но, может быть, помедлил бы выйти на поверхность еще полгода или даже год. Только немного энергии извне потребовалось, чтобы Кошерский сказал себе сам, что Юлька - это не то, что ему надо, и что он не женится на ней в самом деле потому, что боится, что она перестанет изображать из себя то, что по ее - правильному - мнению должно ему нравиться, сдерживать недостатки и в считанные дни превратится просто в другого человека. А раз так, нечего тратить время: если он ее не любит - свое, а если любит - ее. Ей ведь и в самом деле пора замуж... Но что же расстраивает Саню? Когда недели две назад он увидал эту парочку в СКК на концерте, у него не возникло впечатления, что Фришберг печется именно о семейном благополучии Кошерского.