Алексей Шубин - Жили по соседству

После этой экзекуции Житков предстал перед смеющимися товарищами крайне сконфуженным. Больше Виктор не мусорил.

Вот и станок. Леонид осматривает его: все в порядке. Порядок и в инструментальном шкафе. Заготовленные Леонидом резцы дожидаются хозяина. Первый день не обещает быть трудным: на станок идет знакомая деталь Е-17.

- Не разучился, Карасев? - посмеивается, подходя к станку, мастер Ордынцев.

- Соскучился, Дмитрий Федотович! - вполне искренне отвечает Леонид Карасев.

Да, он соскучился по цеху, по товарищам, по станку, по работе. Но есть где-то в глубине души большая тоска. Не скоро рассеется эта тоска: никогда не подойдет теперь к его станку Зина, одетая в привычный черный халат, с пышными волосами, собранными под тугой голубой косынкой.

Придет, бывало, одарит взглядом голубых глаз, спокойной улыбкой и приветливым словом.

- Эх!..

Резец касается металла, и вот уже раздается привычный звук - шелест набегающей стружки. Восемьсот оборотов. Для начала хватит...

Урвав минуту, к станку подходит Татарчук.

- Слышал новость? К нам корреспондент из "Молодого рабочего" приезжает. Он уже на днях был, да мы уговорили его до твоего приезда подождать. Новость, по правде говоря, не из приятных. Дни больших успехов молодых скоростников завода, когда внимание печати волновало, ушли в прошлое. Рассказывать о том, что было два года назад, - скучно, да и стыдновато.

- Почему вы с Головановым не объяснили ему, что бородой трясти не стоит?

- Да парнишка славный... Такой любопытный, во все вникает, всем интересуется... Очерк хочет написать.

- Ну их с очерками!..

Попасть в очерк было совсем досадно. Не то чтобы приезжающие на завод журналисты неверно писали (попадались среди них люди, добросовестно вникавшие в производство), но уж очень они любили приукрашивать! И почти у всех была манера вкладывать в чужие уста собственные слова и мысли.

Как-то комсомольцам довелось беседовать с журналистом, приехавшим из самой Москвы. Через несколько дней пришла газета с очерком.

Первое, что услышал Леонид, придя в цех, было:

- Здорово, мастер скоростного резания металла!

- Да я не мастер! - не понимая, в чем дело, возразил Леонид.

- По штату - не мастер, а вот по скачкам мастер.

- По каким еще скачкам?

- На, слушай... "Молодой мастер скоростного резания металла Леонид Карасев говорит: "Мне удалось добиться резкого скачка путем умелого сочетания ускорения оборотов и усиления подачи. Изготовление такой детали, как Ж-34, на обработку которой требовалось раньше 3 - 4 часа, теперь занимает 15 минут. Старикам такие темпы и не снились. Но и это еще не предел: при творческом отношении к делу я и мои товарищи можем добиться..." И хвастун же ты, Ленька!

Ребята хохотали, Леонид сердился. Факты были верны, но зачем понадобились корреспонденту "резкий скачок", "умелое сочетание", "творческое отношение" и бедные старички, которым чего-то "не снилось"? Сам Карасев ничего подобного не говорил. И еще досаднее было, что о главном - о креплении деталей, о заточке резцов - было сказано скороговоркой. И опровергать нечего, и радоваться нечему!

Услышав о появлении нового корреспондента, Карасев только вздохнул.

Еще до отъезда Леонида по заводу прошел слух, что скоро прибудут новые станки. Слух обернулся правдой: приходила в цех не то чтобы комиссия, а все заводское начальство - директор, главный инженер, инженер по безопасности, начальник бюро новой техники, в общей сложности инженеров двенадцать. Часа два толковали и спорили, осматривая станки и что-то маракуя.

Нехитрое дело старую машину в мартен отправить, чтобы для новой место освободить, но и не такое легкое. Иной старик-станок три жизни прожил, тридцать три раза модернизирован, не счесть, сколько в него труда и смекалки вложено, - вот и реши, как с ним поступать? На ином фабричной марки не осталось, а он все еще верой-правдой служит... Тут еще другой вопрос: что новые машины принесут? И кому достанется честь и слава новый механизм осваивать, поднимать стальную целину?

Легко было сказочникам тянуть: "Скоро, мол, сказка сказывается, да не скоро дело делается". Оговорятся таким манером и начнут по три, а то и по семь раз одно и то же пересказывать. Современному писателю куда труднее: только написал "глава вторая", а жизнь шестую дописывает. Вот и приходится современному советскому писателю в сапогах-скороходах бегать. Он бежит, впереди него несутся читатели, позади - критики. Читатели кричат: "Догоняй!", а критики злорадствуют: "Отстал, отстал, отстал!"