Халил Мусаев - Три буквы на моем заборе. КВН

Уха рыбацкая. Самая ништяковая.

И все-таки, что ни говорите, товарищи, а самое приятное в рыбалке – это уха на костре. У нас всегда с собой бывает котелок и все что необходимо для правильной организации походного питания. Готовлю уху я по-королевски. Причем для меня нет никакой разницы, какая есть в наличии рыба, потому как знаю несколько секретов. Если хотите, могу с вами поделиться. Чувствую, что хотите!

1. Почистить (удалить кишки, отрезать головы) полтора – два килограмма рыбы. Причем неважно какой.

2. Почистить и закинуть в котелок с водой картофель. Довести до полуготовности.

3. Закинуть в котелок рыбу. Посолить и поперчить (как по кайфу).

4. Через 10 минут закинуть в котелок несколько лавровых листков, две целые луковицы и два небольших лимона, предварительно отрезав все четыре попки.

5. Еще через 5 минут влить в уху 75 граммов водки, затем достать из костра небольшую горящую головешку и потушить ее в котелке. Водка придаст ухе пикантную горечь, а головешка – запах костра.

6. Насыпать мелко нарезанную зелень.

7. Разлить водку в походные рюмки, а уху – в походные тарелки. Приятного аппетита!

Если вы не поленились и взяли с собой походную сковороду, то можно приготовить и второе блюдо. Что чаще всего ловится в наших водоемах практически в любое время года? Правильно, лещи и подлещики!

1. Выпотрошить несколько лещей. Головы и хвосты, если помещаются на сковороде желательно не отрезать.

2. В сковороду влить триста граммов растительного масла. Довести до кипения.

3. Поместить в кипящее масло рыбу. Через 7 минут перевернуть.

4. Вытащить рыбу, удалить ненужное масло. Посолить.

Сам по себе лещ очень костлявый, но при таком приготовлении кости просто растворяются, и бояться их не стоит. Ешьте на здоровье! Запивать желательно белым вином.

И напоследок одно мудрое изречение. Рыбалку нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно выпитую водку!

– Кто тебе из политиков больше нравится?

– Травкин.

– Почему?

– А я с фамилии тащусь.

12 апреля 1961 года гражданин Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин первый из землян совершил пилотируемый космический полет. В честь этого знаменательного события нашу улицу и назвали. В самом центре Gagarin street, по-моему, еще до моего рождения был построен известный на всю Махачкалу ресторан «Смолян». Назвали его так в честь русско-болгарской дружбы. Почему при сдаче этого объекта вспомнили о дружественной стране Болгарии в далекой от нее столице Дагестанской Автономной Советской Социалистической Республики, я, честно говоря, не знаю. Так вот рядом с рестораном «Смолян» и расположен дом №54 по улице Гагарина, где я, собственно, и прожил всю свою жизнь. И если оставшуюся ее часть мне предстоит прожить здесь же, я жаловаться на судьбу не стану. Ибо наш дом – обычная хрущевская пятиэтажка, ее жильцы – мои соседи останутся для меня самыми близкими людьми. Двор наш жил как одна большая семья. Вместе справляли праздники, бегая с кастрюлями из одного подъезда в другой, вместе встречали беды и горести, коих тоже было немало.

На углу нашего дома росла большая, раскидистая ива. В тени ее кроны под вечер собиралось около двадцати пацанов местной шпаны. Эта «бригада» мужественно противостояла такой же шпане с четвертого и пятого поселков. Наша улица, зажатая с двух сторон этими вражескими лагерями, среди местного населения имела устойчивое прозвище – «Швейцария», поскольку в летнее время всегда утопала в зелени. Там, где сейчас футбольная школа и парк, в конце семидесятых был огромный пустырь, в левой части которого произрастали островки какого-то кустарника. Фауна этого пустыря, казавшегося нам тогда как минимум пустыней Гоби, была довольно разнообразной. Змей, ежей, ящериц я видел лично, а мои друзья даже умудрялись их отлавливать и тащить в школу. Особо везучим по вечерам попадались лисы. Если, конечно, они не путали их по детству с кошками.

Еще одним излюбленным местом общей дислокации было футбольное поле во дворе нашего дома. Оно было довольно большим и тянулось от первого подъезда до последнего. У нас даже были настоящие железные ворота с сеткой. Но футбол у нас всегда был какой-то странный. Играли в основном старшие ребята, а нас в лучшем случае ставили на ворота. Причем сразу по трое – четверо в одни. По мере игры, когда полевые игроки били по воротам, а попадали в юных вратарей, последних становилось все меньше и меньше, пока, наконец, не добив последнего голкипера, старшие с ядовитыми подколками не удалялись по своим важным делам. Зимой футбольное поле заливали, и мы играли в хоккей. Вместо шайбы у нас обычно был теннисный мяч, а клюшки выпиливали из ворованных из соседней школы ученических стульев. О коньках, шлемах и прочей хоккейной амуниции мы даже не мечтали. Правда, был среди нас один везучий, которому родственники с севера прислали настоящие коньки – канадки. Этим счастливчиком был Гусейн, или Гусик – Главшпан. Он старше меня лет на десять, а потому авторитетом всегда был непререкаемым. Собственно, таким же авторитетным человеком он остался для меня и сейчас. Сбегать по его поручению в соседний магазин за сигаретами, постоять рядом и послушать разговор старших товарищей было для нашего поколения большой честью. Не было недели, чтобы Гусик с кем-нибудь не подрался, что придавало его личности еще больший вес. И если во дворе происходило какое-либо ЧП, все знали «откуда растут ноги», но Гусик всегда удивительным образом выходил сухим из воды.