Борис Вараксин - От древних греков до наших дней

Эрисихтон проводил дриаду взглядом и выдернул топор:

– Что дрожите, клоуны? Ничего не умеете!

Снова нанёс мощный удар… Ещё… Дерево загудело, застонало, заскребло ветками по воздуху… Раздался треск и ствол накренился… Со страшным грохотом рухнул на землю. Всё! Пусть кабаны ищут себе другое место! А то ишь, разбегались!

***

Когда Деметра узнала, что сотворил с жилищем её любимицы Эрисихтон, её возмущению не было предела. Мало того, что этот жлоб игнорирует жертвоприношения богам, он ещё и на нимфу поднял руку! Это ему даром не пройдёт!

После недолгих размышлений способ отомстить был найден. У богини плодородия была хорошая приятельница – богиня голода. Жили они душа в душу, подменяя друг друга на время отсутствия. Сейчас богиня голода пребывала в скифских степях. Там о Деметре и не слыхивали. Распахивать целину – дело хлопотное. Проще куда-нибудь переместиться. Местные жители так и делали: мигрировали с места на место. Но вечно так продолжаться не могло.

Деметра призвала подругу на помощь. Та с готовностью откликнулась. План мщения был следующий: раз Эрисихтон совсем страх потерял, пусть узнает, почём фунт лиха. Пусть его всюду преследует и постоянно гложет неутихающее чувство голода. Пусть ест всё подряд и пусть ему будет не в коня корм!

На том и порешили. И очень скоро стало ясно, какую зверскую кару они придумали. Только женщины на такое способны! Отныне Эрисихтон ел… ел… – и наесться не мог. Утром и вечером, до завтрака и после, перед обедом и по его окончании, до ужина и отправляясь в постель. Видели царя и жующим во сне. Но что характерно – не толстел! Организм всё переваривал.

Богиня голода, наблюдавшая за непрерывным и удручающе безрезультатным процессом насыщения, была несколько озадачена. Ей-то, чтобы держать себя в форме (что выражалось в очевидной малоупитанности, если не костлявости), приходилось во всём себе отказывать! А этот… Ест всё подряд – и хоть бы хны! Придётся ужесточить наказание.

Эрисихтон уже не раз пожалел, что связался с Деметрой. Ему бы принести ей жертву и вымолить прощение. Но где там! Бык, приготовленный для богини, был съеден им самим, овцы – тоже. Нездоровый аппетит привёл к быстрому истощению запасов продовольствия. Началась распродажа имущества. Но и оно было не беспредельно. Царь начал приторговывать собственной дочерью. Не в смысле житейском, а в чисто коммерческом. Дочь обладала способностью превращаться в разного рода живых существ. Купит её кто-нибудь за немалые деньги, а она фьюить – и улетела, превратившись в птичку. И так много раз. Но с какого-то момента и это не спасало.

Эрисихтону ничего другого не оставалось, как приняться за самого себя. Как он это делал, мы описывать не станем. Чтобы не портить аппетит. Но напоследок скажем: не обижайте богинь, не рубите деревья и не гоните кабанов. Будет себе дороже…

Ян Стен. «Эрисихтон продает в рабство свою дочь». 1650—1660. Рийксмузеум, Амстердам.

Эгинский царь Эак был сама справедливость. Как так получилось? Наверно, боги об этом позаботились. Им ведь в бесчисленных тяжбах тоже нужен был кто-то, кто расставлял бы точки над i. Одного Зевса на всех не хватало, к тому же у него были любимчики. Родственные предпочтения ещё никто не отменял, а Зевс в плане созидания потомства не знал себе равных. Эак же был нейтрален. Ведь он даже богом не был, а только лишь сыном Зевса и дочери речного бога Асопа. Так что лучшего варианта третейского судьи, пожалуй, и не найти.

Но однажды у царя Эака возникли проблемы. Причина их ясна не вполне, но можно предположить, что каким-то из своих решений он задел интересы кого-то из правящей верхушки. А этого не рекомендуется делать нигде и никогда, ибо такое не проходит безнаказанным. Мало ли, что судья? Знай своё место и всё будет хорошо.

Богиня Гера по праву считалась одной из авторитетнейших олимпиек. Ещё бы! Жена Зевса не может быть малозначащей фигурой ни при каких раскладах. А принимая во внимание её должность – покровительница брака и семейных уз – можно с уверенностью сказать: тут не до шуток. Даже Зевсу приходилось несладко в спорах со своенравной супругой, имеющей доступ к громам и молниям наравне с ним. Так что с этой дамой лучше не связываться.

Что там произошло, на какой почве случился конфликт – никто точно не скажет. Только возненавидела Гера Эака до такой степени, что наслала на его царство туман – густой, непробиваемый. Видимо, одно из судейских решений, вынесенное царём Эгины, показалось ей именно таким: неясным, неопределённым, полным двусмысленностей и разночтений, к тому же, страдающим как грамматическими, так и синтаксическими ошибками. И всё на почве редкостной предвзятости и однобокости. Так, во всяком случае, ей почудилось. Речь шла о разделе имущества одного из старожилов Олимпа, а это дело кляузное и скандальное. Эак не сориентировался вовремя и оплошал. Бывает…