Александра Медведкина - Марсиане на Ленинском проспекте. Рассказы

Братья и остальные родственники очень умело хранят эту ее магию весь вечер. Сейчас было бы к лучшему все прервать, и пусть бы сразу наступил следующий день – что бы мы словом или поступком ничего не испортили.

В итоге мы напиваемся так, что назавтра помним все только фрагментами. Общее воспоминание – только одно – танцующая под барабаны девушка.

Это первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь – часов эдак в одиннадцать утра. Горло перехватывает от кашля, во рту – как будто стадо верблюдов расположилось, а около кровати кто-то заботливо стакан воды поставил. Мама, наверное.

Я обязательно пойду в армию, и, когда вернусь, найду себе такую же чёткую девчонку, как наша Ма.

– Ты чего так сидишь? Плохо спала, что ли?

Девушка подняла голову, медленно обернулась и посмотрела на мать. Та поставила перед ней сковородку с яичницей, ловко подсунула под горячее дно разделочную доску.

– Осторожнее. – Положила перед дочерью вилку и нож, поправила полотенце, сползающее с плеча. – Да вроде. – Ответила девушка. Она взяла в руки вилку, подержала, снова опустила на клеенку. – А Кирилл не встает еще?

– Нет пока. Он опять переводит будильник. – Мать отвернулась к раковине, включила воду. Горячая струя с силой ударила в груду тарелок, оставшихся со вчерашнего

ужина. Женщина оглянулась через плечо. – Ну что? Что ты… невеселая такая? Хочешь, к тете Кате сходим?

Дочь хмыкнула. Вот уж чего ей точно не хотелось, так это тратить субботний день на поход к тете, где наверняка соберутся старшие, и ей совершенно нечем будет себя занять. – Кирилл поедет ко второй паре. А ты, давай, лучше без меня сходи. Девушку звали Лена, было ей девятнадцать лет, и единственным, чего ей хотелось этим утром, было поговорить с братом. Кажется, не слишком возмутительное желание; исполнить его, тем не менее, оказывалось не так-то просто. Брат снова перевел будильник, а значит, пропускал общий завтрак. То есть – Ленин завтрак. Их мать успела перекусить часов этак в девять утра, вернувшись с ночной смены; успела она и пожарить яичницу-глазунью, которую так любила дочурка. Кирилл собирался ехать в институт ко второй паре, и то, что будильник он перевел, чтобы подольше поспать, значило: он не успеет ни позавтракать, ни поговорить с сестрой.

– Одна дома будешь? – Мать мыла посуду, постукивали друг о друга тарелки и попискивала губка о стекло. – …опять ночью ел. Потом жаловаться будет, что у него живот растет! Лена улыбнулась. Улыбалась несколько секунд, потом правый уголок рта пополз вниз.

– Что на дурака внимание обращать. Он все равно как скелет, растет у него там что, или не растет… другое дело, что в тот еще раз он съел мои йогурты, оба.

Мать засмеялась. – Да не жалко, просто нехорошо на ночь глядя есть. – Она помолчала, шурша проволочной теркой. – Вы оба, когда на ночь едите, потом себя плохо чувствуете.

Лена поморщилась. Ей не нравилось, когда мать говорила таким неуверенным, но в то же время поучительным тоном. — Я на ночь не ем. – Сказала девушка, снова поднимая вилку и прицеливаясь к яичнице. – Не надо говорить, что я ем на ночь, когда я не ем. – Она разделила яичницу на четыре части, две с «глазами» и две – без. Поддев вилкой один из кусочков, она быстро наклонилась и проворно всосала бледно-желтый «глаз». – Да ладно, ладно. – Мать закончила мыть посуду, и, проведя по лбу тыльной стороной предплечья, стала вытирать тарелки, вилки, ложки; сковороду она прислонила к подставке для ножей, чтобы стекла вода. – У Кирилла сегодня нет первой пары? Лена облизнулась и с интересом посмотрела на мать. – Ты меня удивляешь,

женщина. – Она повернулась вполоборота, чтобы видеть материно лицо. – Я же тебе только что, вот минуту назад, сказала, что он едет ко второй. Логично предположить, что у него нет первой пары, раз он едет ко второй, а? – С вами ничего не логично, – сказала мать, и, перестав вытирать тарелки, поставила их, как были, одну за другой в шкаф для посуды. – И не умничай, пожалуйста. Лена пожала плечами. – А ты поспала бы лучше.

Ей уже не хотелось яичницы, но, чтобы не обижать мать, она решила доесть всю. Подтянула поближе следующий кусок с «глазом». – Со смены, устала, но нет! – вместо того, чтобы поспать, она решила потащиться к тете Кате… как будто тетя Катя без тебя и дня не проживет. А потом будешь говорить, что у тебя голова кружится, и вообще… ну, я не права? – Она быстро проглотила кусок, глотнула кофе. До чего уж она любила яичницу, и как тяжело та давалась ей сегодня. Чуть ли не до тошноты.