Игорь Галеев - Радостный Суд. Домовая книга – 1

– Ми от Толий Иосифовича, ми забирать пациента Толий Юрича Онупринко.

– Оноприенко! – поправил Анатолий.

– О да, о, да! У нас самолёт, у нас мало время!

– Ну, давай, браток, порыбачь тут за меня, – подал руку Анатолий.

Я пожал, и мы слегка обнялись, похлопали чуток друг друга по спинам.

Он взглянул, и во взгляде его что-то промелькнуло – краешек ясного понимания блеснул в его измученных глазах.

– Жаль, что так вышло, – и он пошёл к выходу. – Ну, где там ваша Америка, давай, поглядим, что там за дела в стране Жёлтого Дьявола!

Позже Анатолий Иосифович мне объяснил – купили Оноприенко за хорошие деньги. Кто и зачем – секрет. Купили тайно. Договор с ним заключили. Может для исследований, может, для опытов – с возвратом.

– А что. Ему всё равно пожизненная статья, так лучше деньги для хохлов, чем кормить его даром. Башку просветят или киллером его там сделают.

– Он и есть убийца.

– Да он профан в этом деле! Подучат профессионалы, и вперёд!.. Но это не наше дело. Молчок! Я тебя не хотел вовлекать, да Руфик подкачал. Руфик-то сам… ну ты понимаешь. А тут такой мясоруб. А Руфик аккуратист, чистюля, профи. Но чтобы ребёнка, женщину – это никогда! Что он тебе говорил-то?

– Кто?

– Мясоруб этот.

– Что вы – дурак.

– С чего это он на меня? Вроде я… Да псих он! Ладно, всё! Всё забыто, закрыто, быльём поросло. Побежал, дел куча! Пусть квартиру уберут, скоро другой транзитный клиент появится. Но тот смирный, китаец политический, за ним смотреть не нужно. Я уехал!

А я пошёл к господину Архитектору. Накатили мы с ним помаленьку беленькой, поговорили.

– Тяжёлый ты человек, – говорил Жак Савелич. – Ну, не поцеловал ты его за жертвенность, чего теперь сожалеть? Он всё равно бы тебя и не понял. Ты слишком умён для этого времени. Ты гомо-творящий и при этом – гений. Кто же тебя поймёт? Я вот разве. Тебе остаётся одно – противостояние. Создай анти-Оноприенко, дай цель и смысл, покажи людям, как мир устроен.

– Не услышат, не поймут, пройдут мимо.

– Э-э, – поморщился Архитектор Жак Савельевич. – Противоречишь сам себе. Домовую Книгу-то пишешь?

– Пишу.

– Пиши, пиши, не бросай. Ты же сам меня из пепла возродил, сам вернул меня к делу. Давай, иди, не мешай работать. Пиши. А я тебе потом о своём проекте поведаю.

– Ты тоже.

– Что?

– Неласковый гений.

– Иди, иди, у нас вся жизнь впереди, и с нас больше спроса.

Рад я его возрождению. Дом у нас громадный, жильцов тьма-тьмущая. Но поговорить серьёзно не с кем. Недавно на собрании решение вынесли: собственное кладбище иметь, склепы подземные. Первая покойница объявилась, правнучка Бальзака. Может, и не правнучка, но в документах фраза – «урождённая Бальзак». Её сын очень богатый врач, специалист по женским болезням. Торжественно мы правнучку в склеп поместили, с музыкой, с живыми цветами и молитвами священника.

Люди быстро ко всему привыкают, месяц поживут в чудо-доме, и уже как будто это тысячу лет было. Теперь вот это кладбище – тоннель на третьем уровне. Может, и не плохо – тишина здесь абсолютная, температурный режим – сто лет тело усыхать будет, мумифицироваться. Не хотят жильцы-автономщики ничего общего с обычным миром иметь.

Навели меня эти похороны на веселые размышления. Писал Бальзак много. Известен был, но теперь его мало кто читает. Французы наверняка чтят, как мы неизвестного им Пушкина, как китайцы неизвестных нам поэтов, как иранцы своих, и так далее. У каждого народа свои кумиры. Говорят, дон Кихот Сервантеса общенационален. Вряд ли. Почитайте, тягомотина жуткая, ни русскому, ни китайцу все эти страницы диалогов не интересны. Сервантес сводит счёты со своими конкретными соплеменниками. Как Данте со своими. Как Рабле. Как Бальзак. И так далее. У людей в сознании шаблоны и штампы. Культурные клише. Это печально. Вообще, человек вызывает у меня печаль.

Вот и мы взялись предложить переплыть океан и сделать кое из кого утопленников, да, Жак?

Тут в 49 квартире поселился Еремей Шальнов. Энциклопедический ум. Толстенные тома каждый год издает: и научно популярные, и фантастику. И детективы. И приключения, и фэнтези. Голова. Эволюция не зря старалась. Почти всё обо всём знает, и делится своими знаниями с другими, и развлекает. И не бедствует. Угощал он меня на днях, знакомился со мной – Комендантом.

Я привык и уже полюбил дурачком прикидываться – вопросы наивные задаю, а сам в душе презираю. Не могу от этого чувства отделаться – таков уж я. Все эти новейшие писатели у меня в печёнках сидят. Бумагу жалко. Деревьев на нее-то сколько загублено! Замечательных лесов-то сколько порублено! А там зверьё, ягодки-грибочки, птички пели, кислород вырабатывался. А что эти книги – нажива сиюминутная, мусор и тлен. В книжных магазинах меня ужас охватывает – вся дурость человеческая на виду, глупость со всех полок струится, вместо деревьев – тексты поганые, развлекаловка чумная, образы идиотские, идейки плоские. Ели, берёзы, сосны, осины, кедры, лиственницы, дубы вековечные – а здесь зловоние словесное. Плохо мне делается. Ненавижу я еремеев шальновых, губящих природу. И их читателей на три весёлых буквы отсылаю. Такой вот я, нехороший.