Elena Sokolova - Душа моя – Эвридика. Почти подлинная история

– И ты пришла, чтобы забыть о певце? О его песнях и об искушении? Твоя история напомнила мне то, что случилось со мной. Я не помню имен, названий, я не знаю, когда и где я жила, но я была простой девушкой, в которую влюбился тот, кто выше богов. Так он говорил.

– Кто он?

– Не помню. Он назвал себя служителем великого Равновесия. Не знаю, что он нашел во мне, мы были вместе недолго. Потом он ушел, а у меня родилась дочь. Роды были тяжелыми и Смерть забрала меня раньше, чем я смогла увидеть лицо малютки. Не знаю, что стало с ней. Больше я не помню ничего. Ты назвала меня мамой – почему?

Принцессу била дрожь.

– Мой отец – служитель великого Равновесия. Я его дочь. У меня должна была быть мать. Но я никогда не знала ее. Я не знала о ней. Отец никогда не упоминал ее. А я никогда не спрашивала. Пока я не пришла сюда, в Палаты Забвения, я даже не задумывалась об этом. У меня не возникало никаких вопросов. Почему? Может быть, потому что ты – здесь. И ты появилась, когда я позвала тебя. Когда я крикнула «мама». Понимаешь?

– Понимаю, девочка моя. Но если так, значит, он не помнит обо мне. Иначе у него, как у тебя, обязательно возникла бы потребность прийти сюда, в единственное место, где есть шанс встретить меня. Жаль. Я любила его. Больше жизни. И когда он ушел, сил моих хватило только на то, чтобы родить ребенка. Я не помню ничего, кроме того, что связано с ним и его лица.

Принцесса вскрикнула и опрометью бросилась к бассейну. Задыхаясь, начала лихорадочно чертить линии на белой, плотной пыли. Длинные волосы, окаймленный бородкой властный рот, высокий лоб, морщинки в углах усталых, но зорких глаз. Плечи, руки, плащ и орнамент по краям… Белая фигура, тихо приблизившись, смотрела, как становится все более точным рисунок, как он обрастает подробными деталями, приобретает глубину и словно оживает. Принцесса смахнула с лица пыль, вновь подняла руку – продолжить начатую только что линию, и остановилась. Какая-то странная, особая тишина сгустилась за ее плечом. Она обернулась. Слезы текли из огромных, черных глаз той, что могла быть ее матерью. Не было сомнений – тот, кого принцесса изобразила на песке и тот, кого когда-то давно, невообразимо давно любила эта женщина – оба они суть один. Ее отец. И было еще кое-что.

– Ты – моя мать. И ты все еще любишь его!! И никакое забвение не властно над этой любовью. Мама, что мне делать?!

– Принять свой жребий, девочка моя.

– У меня нет выбора?

– У тебя есть право на него. Как и у всех.

– Ты говоришь – нужно принять жребий, но при этом утверждаешь, что у меня есть право выбора. Ты открываешь мне больше, чем отец, но твои речи столь же темны для меня.

– Эту загадку тебе придется разгадать самой.

Это было уже слишком. Принцесса в ярости топнула ногой, открыла рот – и оказалась по другую сторону горной гряды.

– Как вы похожи – пробормотала она себе под нос, едва только поняла, что произошло. – как же вы похожи, дорогие мои родители – как горошины из одного стручка…

– Что ты сказала?

Воздух сгустился, стало трудно дышать. Она боялась не то что обернуться, даже просто пошевелиться.

– Дитя мое, повтори, что ты сейчас сказала.

Она обернулась наконец. Их взгляды встретились. Острые ногти принцессы Смерть вонзились в ладони, она глубоко вдохнула, пытаясь справиться с приступом страха.

Отец молча ждал ее ответа.

– Я сказала: как вы похожи, дорогие мои родители. Вот и все.

– У тебя есть только я.

– Нет!

Это сорвалось с губ раньше, чем она успела подумать.

– Нет? – брови Главного Судии сошлись в одну грозную линию, в глазах вспыхнул яростный огонь. Он словно выплевывал слова. – Нет?! Ты сказала «нет»?

– У любого человека есть еще мать.

– Ты не человек!

– Наполовину.

– Что?! – сильные руки вцепились в ее плечи, теперь он тряс ее, принцесса слабо вскинула руки, пытаясь защитить себя от его гнева. Бесполезно. Вырваться она даже не пыталась, был только один способ прекратить это – сказать правду.

– Я видела ее!! Я видела свою мать! Она в Палатах Забвения!!

Лицо отца стало пепельно-серым. На мгновение перед принцессой оказался жалкий старик, с лицом, изрезанным морщинами, потухшим взглядом, согнувшийся под тяжестью парадных черно-золотых одежд.

Она отвернулась, не в силах вынести это зрелище, и уже более спокойным тоном добавила:

– Почему ты мне ничего не говорил?

Тишина. Принцесса обернулась – площадь перед входом в Палаты была пуста. Он исчез, ушел, не ответив ей.