Сергей Беркут - Боги ЯВИ

Я поднялся к лагерю, стал складывать палатку. Пока занимался хоть каким-то делом, обдумывал ситуацию. А это была ситуация. Итак, мучившие ночные кошмары оказались ну очень уж реальными. Картина Репина за последние сутки сложилась окончательно. И я всё понял! Всё встало на свои места. Я лежу, привязанный к кровати белыми полотенцами добрым, умным санитаром, в большой уютной палате. Больше ничего хорошего в голову мою не пришло. И даже та прекрасная незнакомка, с белой прядью, я прикрыл глаза и сразу же почувствовал в груди острую сердечную тоску, «я словно старый пес, который ждёт своего любимого и обожаемого хозяина», сразу вспомнил такой для меня родной запах. Моё больное, к сожалению, воображение. Накатило… Вот почему так, только всё стало налаживаться, и тут на тебе, ушат холодной воды на голову. Раз, и ты весь в помоях! Всё это моя больная фантазия виновата.

Пока я занимался мозгоблудием, Кузьма практически собрался. Схватил свой потрёпанный старый рюкзак, с которым дед на фронт уходил. Стал пыхтеть и ворчать, сопя в две дырочки, развязывая тугие узелки, выхватил из него кисет и побежал, неестественно виляя жопой, на Гром-камень. Мне тоже стало интересно, и я, матерясь, отправился следом за блаженным. Забежав на камень, он стал усердно посыпать его махоркой. Хоть я и не видел её лет тридцать, но узнать ещё был в состоянии – по запаху. Тем временем Кузьма присел на корточки, достал из рюкзака карандаш, чем-то похожий на железный стержень. – Это свинец, – пояснил этот псих, старательно выводя узоры и какие-то непонятные для меня символы и руны на заросшей сизым мхом мега-плите.

– Кузьма, ты чего? Никак, демонов решил вызвать?! – это я пошутил так, остро. Я вообще юморист по жизни… – Ты ещё пентаграмму нарисуй! – хмыкнул и оскалился.

– А чего их вызывать? Они и сами появятся скоро, на кровь твою, – не отвлекаясь от своего, видимо, важного дела, на полном серьёзе ответил безумный дед. И так для него это прозвучало буднично, так просто, что я как-то сразу немного струхнул. Я всегда, скажем так, был в меру осторожный. «Трусоват чуть-чуть».

– Смажет твое пребывание на острове, – любуясь своим творением, проговорил он, – а там и успеем из эпицентра выскочить, – наверно… – уже совсем неуверенно добавил Кузьма и почесал тыковку через шапку.

– Так это что ж, всё из-за моей крови?.. – сразу сообразил и напрягся я. «Откуда он знает?»

– А из-за чего же ещё?! – удивился тот. – Вся нежить в радиусе пятисот километров знает, что ты инициировался в этом мире. Ты хоть раз, когда купался на речке или озере, резался? – Он убрал карандаш и кисет в свой потрёпанный рюкзак. Я напряг свою девичью память и постарался вспомнить бурную деревенскую молодость.

– Да вроде нет, что-то не припоминаю. Проносило как-то всегда. Вот друзья по пьяни, эти да. Каждый раз в обязательном порядке кто-нибудь ногу о склянку пропорет. Кровищи, как с того кабана. А я как-то нет, никогда. По крайней мере, не помню.

Где-то со стороны города раздался тяжёлый гул вертолёта.

– Надо поторапливаться! – Кузьма схватил рюкзак и стал вприпрыжку спускаться с горы к берегу озера. – За мной! – он махнул рукой.

Гружёный как альпинист, я стал быстро перебирать ногами следом за ним. На другой стороне острова в камышах стояла довольно ржавая казанка. Корыто, конечно, а вот японский движок был, скорей всего, новый. Покидав в лодку вещи, Кузьма оглянулся.

– Кукуня! Ты где, стервец? Шельма такая… – Стервец быстро прыгал по тропинке с камня на камень, не расставаясь со своей краснопёркой, хвост которой всё время путался у него под лапами. Кукуня быстро запрыгнул на корму лодки и бухнулся на дно, наконец с облегчением выпустив рыбину из пасти. Кузьма завёл движок «Ямахи». И дал по газам. Лодка приподняла нос и стремительно стала набирать обороты. Движок взвыл, подняв волну. Лодка стала резко поворачивать за ближайший остров. Скинув обороты, Кузьма взял бинокль и стал тщательно рассматривать голубое чистое от облаков небо.

– Военные! – тёмно-зелёный вертолёт петлёй заходил над моим островом, это я и сам видел, не веря глазам. Чувствую, братцы, вляпался куда-то, а куда, пока не знаю. Интуиция моя прям чешется, свербит, я заёрзал на скамье, чтобы хоть немного её успокоить.

– О-о-очень плохо! Видно, святая инквизиция, – Кузьма кивнул в сторону удаляющегося гула вертолёта. Я сидел и только хлопал глазами, не веря им, поглядывая то на этого сумасшедшего, то на голубое небо и темно-зелёный вертолёт. Ждал говно, вот и оно…