Ольга Клевер - Нижегородская навь. Начало

– Не хотела смущать твоих друзей. У вас своя манера веселиться. И к чему тебе было бы объясняться перед друзьями за такие «расово неверные» знакомства.

Глаза Луки сверкнули зелёным огоньком. Адель избегала общества его друзей оборотней с тех пор, как выслушала от них град насмешек и неприличных шуток о русалках в благодарность за корзинку с едой, принесённую в овраг. Щенки, что прежде радостной гурьбой бежали выхватить свой пирог один вперёд другого, выросли и принялись похваляться друг перед другом, кто больше презирает нежить вообще и русалок в частности. Лука не участвовал в безобразной травле, но и не остановил её. Даже День Рождения его не стал поводом для того, чтобы Аделаида забыла об этом. И впервые за много лет она не принесла в овраг сладкий «Каравай» имениннику.

Хозяйка подошла к дубовой горке 2 2 Горка – шкаф-буфет с застеклёнными дверцами, предназначенный для хранения и демонстрации высокохудожественной посуды. и достала свёрток. Небольшой, но увесистый.

– Это подарок.

Лука помедлил ещё секунду. Он размышлял, что сильнее: досада или желание остаться. Выдохнул, улыбнулся и протянул руки, чтобы принять презент. Только он открыл сверток, обида мигом выветрилась из его головы.

– Компас? Тот самый?

Лука осторожно положил подарок на стол и, с жаром обняв Аделаиду, замер. Он размышлял, может ли прижать её к себе или, и без того, уже позволил себе лишнего. Секунды побежали одна за другой.

– «Какое неловкое положение», – подумала Адель. Она близоруко наблюдала за происходящим в зеркало оконного стекла, пока в нём не появилась радостная физиономия еще одного гостя. Он постучал тростью о деревянную раму.

– Петенька! – воскликнула Адель, мысленно благодаря позднего визитёра. Она высвободилась из объятий Луки и бросилась открывать дверь. Комната, в которой ещё минуту назад висела тишина, наполнилась веселым суетливым щебетанием хозяйки. Лука насупился.

– Проходи, – радушничала Аделаида. – Чай, кофе?

Она засуетилась по комнате в поиске чашек.

– Остановись, – Петер поймал её руки и поцеловал тонкие пальчики. По всему было видно, что у него грандиозные новости. Из кармана пиджака появилась бутыль коньяка почтенного возраста. Та самая, что Петер поставил на полку своей мастерской со словами «Открою, когда всё получится». С тех пор бутылка пылилась более ста лет.

За эти годы Явь, мир смертных людей, изменился до неузнаваемости, но Навь, мир духов, только-только неспешно начал примерять образы XX века. Старый город, так называли навьи Нижний на том свете, был таким, каким помнили его люди. И прежние улицы уступали место новым, когда уходила память о них вместе с последним смертным, кто видел их своими глазами. Навьи жили в обоих мирах, и частенько бывало, что ямщик или извозчик путал адреса. Бывало, что после вечера в трактире иной чёрт захаживал, как к себе домой, в дома смертных Наяву и делал много шума. Впрочем, порой и в здравом уме и трезвой памяти, не зная точной дороги, найти нужный дом в Старом городе было сложно. Свернул не тем переулком и вышел, хоть к правильному месту, а нужного тебе адреса и нет. Вместо, к слову, одного дома, другой. И жильцы другие. Вот видны уж нужные ворота, а, чтобы проехать к ним, ещё не один кружочек навернёт извозчик по улочкам мимо то деревянных, то каменных усадеб на одном и том же углу. Так многие старожилы могли с уверенностью сказать, что короткими путями плутать по городу дольше. Впрочем, и Наяву навьи своим привычкам не изменяли. Потому удивляли смертных горожан, что ходили от Покровской до Ильинской такими мудрёными путями, будто их леший водил.

Недалека от истины была эта мысль. Порой приезжие леших нанимали, чтобы те провожали к нужному адресу на противоположной стороне улицы. Потому многие лешие летом, в дни Ярмарки, приезжали в город на заработки. Водить приезжих купцов да гостей по закоулкам Старого города, отбивая хлеб у местных духов холмов и оврагов.

В мир людей навьи ходили через Двери. Веками они были открыты у родников, камней, священных деревьев. Там и построили навьи и люди, где храмы, где дома, где арки, лестницы в никуда или совсем странные сооружения.

– Получилось?! – подпрыгнула Адель и, будто не веря, потёрла пальцем по столетней этикетке. Петер широко улыбнулся и кивнул.

– Мои поздравления, – глухо, почти улыбаясь, произнёс Лука, протягивая руку одновременно для приветствия и поздравления. Он понимал, что ему не в чем упрекнуть Петера, но под рёбрами неприятно кололо раздражение, которое отчётливо читалось в глазах юноши. Петер не замечал этого. Он был доволен собой и слишком счастлив.