Сергей Матвеев: Провинциальные Рассказы

– Пупок, ты обознался, я вовсе не Лев. Я Леонид, тот самый пришелец.

– Ты мне чушь не пори! Тот пришелец чистый, опрятный. Ты – Лев, а я вовсе не Пупок, ну сколько раз повторять-то? Я – Иван Васильевич Грозный, великий царь прошлого государства, вернулся, чтобы возобновить самодержавие в нашей Великой стране. Хватит называть меня Пупком! – схватив в замок шею Лёни и несильно придушив, говорил ему Царь.

– Понял, понял, Пуп…, то есть, Великий Царь Иоанн Грозный, отпустите меня, прошу! – недовольно и со страхом реагировал Лёнька.

В момент освобождения выбрался не только заключённый в кандалы рук Пупка Лёнька, но и его ухо, отвалившееся без боли и крови.

– Вот и хорошо… Хорошо… Запомни моё имя и обращайся ко мне только так! Не хватает воли, чтобы дать мне отпор? Будь покорен – вот тебе моё наставление. – Уже со счастливым хохотом говорил Пупок.

Кота на его пузе не было, видимо, остался дома, хотя рот Пупка, почему-то весь был в шерсти.

Небо уже занимал багрово-красный закат. Лёнька теперь один. Не найдя выхода из ситуации, он встал со скамейки, допил вчерашнюю воду и пошёл, подобно Грозному, бродить бесцельно по городу. Мимо него проходили псы, возможно, один из них – Лев, ищущий ребёнка. Шагая мимо церкви, он слышал громкий лай собак, отгонявший желающих познать Бога молодых девушек, крики людей и даже нарастающий хор еретиков, успевших вновь выстроить своё чучело из терновых венков.

В попытках найти своё место и переночевать на нём Лёнька подвергся нападению «орков» из парка, которые спешили домой. В том бою Леонид потерял два клыка, которые с рождения всегда были затуплены. Это многое говорило о характере Лёни. Он с рождения был слабым, безвольным и брезгливым мальчиком, никогда не спорящим со старшими и не знавший, что такое страдание. На удивление, то, что с ним происходило сейчас, никак не вгоняло его в тоску. Он просто не знал цели своего присутствия в городе.

Уже стемнело, парк, мимо которого, гуляя, проходил Лёня, был наполнен голыми мужчинами. Они стояли, опёршись на забор, и дико смотрели на проходящих мимо дам, которым не было до них никакого дела. Это призраки. Собаки, не способные обрести семью и проявить волю, вновь становятся людьми, настолько одичавшими, что не в силах сдержать животные инстинкты, начинают мастурбировать на прохожих молодых дам. Они вне закона, поэтому прячутся в парке под землёй. Выходят они, только когда темнеет и все «орки» отправляются по домам.

Леониду, как и любому коренному козловчанину, не нравилось наблюдать за этим явлением, но никто ничего не мог с этим поделать ночью.

Наутро Лёня проснулся не на асфальте, а в тёплой постели, но этого его не удивило. Он очнулся дома у Пупка, который ушёл на утреннюю прогулку. Дом старо-нового знакомого был наполнен кошками, а за холодильником лежали оторванные хвосты.

Иоанн ест кошек . Поэтому их так много. Поэтому рот у него в шерсти . Сам Пупок обосновывает это тем, что некогда был собакой и кошек с того момента ненавидит. Презирает всю египетскую культуру за их любовь к этим созданиям. А чтобы выразить протест древним египтянинам, он нарисовал на дне своего унитаза изображение бога Ра и никогда не убирал черкаши.

Встав с кровати, Лёнька даже не заметил нового изменения в своём теле. У парня начал расти хвост.

Полдень. Лёнька уже покинул дом Пупка, которого он теперь искренне считал Иоанном Грозным. Из-за этого родинками начала покрываться его правая рука.

Всё утро он ходил, не замечая своего хвоста, слонялся по кипящему жизнью району «вторая группа», пока Лайла, открывающая окно, дабы проветрить ларёк от сигаретного дыма, не крикнула:

– О, поздравляю, Лев! У тебя уже растёт хвост, скоро ты обретёшь долгожданную семью!

Лёнька понял, что обращаются к нему и обнаружил, что у него и правда есть хвост.

Заметив это, он побежал на вокзал, его пытался остановить Пупок, сектанты-коммунисты загораживали ему путь. Леонид нёсся из этого города, потому что думал, что спасение кроется в скорейшем уезде.

Началась погоня. Пупок кричал, пиная коммунистов, что он воскресший Ленин, а те, в свою очередь, продолжали петь свою пародию на гимн.

Когда, наконец, они отстали, прямо около вокзала, Лёнька смог передохнуть, но пение сектантов, лай псов всё ещё пробивались в его ухо, достигая самого мозга.

Приехал поезд. Стая псов, голые одичалые онанисты, Пупок и грязные окровавленные сектанты стояли перед входом на вокзал. Они уже молча смотрели пустым взглядом в сторону Лёни. В их глазах не было желания остановить его или, наоборот, отпустить. Это было просто молчание, пустой взгляд.