Эпосы, легенды и сказания - Давид Сасунский. Армянский эпос в пересказе Сергея Махотина

Взмолилась Цовинар:

– Господи, дай мне сил! Спаси меня от жажды, открой путь к роднику!

Видит: стихли перед ней буйные волны. Открылся большой валун, из которого забил родниковый ключ. Обрадовалась Цовинар-хатун. Скинула с себя нарядные одежды, чтобы не замочила их морская волна. Вошла в море, приблизилась к камню и отхлебнула пригоршню воды из родника. Никогда прежде не пила она такой вкусной воды! Исчезла усталость, вернулись к ней силы. Выпила ещё полпригоршни, и тут иссяк драгоценный родник. И почувствовала Цовинар, что зародилась в ней новая жизнь.

Наутро снялась со своего стана армия Халифа и двинулась в Багдад. На лучшем арабском скакуне, одетая в царские одежды, ехала среди чужих людей, говорящих на немилом языке, прекрасная Цовинар-хатун. Всё дальше родной Айастан. Всё ближе немилая чужая земля.

Семь суток праздновал Халиф пышную свадьбу. Множество гостей съехалось на знатный пир, и не переставали гости дивиться на чудесную красоту Цовинар.

На седьмой день удалилась красавица в свой уединённый дворец. Обошла все семь его палат. Заперла все семь дверей. И горько заплакала над своей судьбой.

Бежали дни, шли недели, тянулись месяцы. И поняла Цовинар, что беременна, что зачала она от морского источника.

Донесли о том Халифу. Разгневался Халиф. Решил, что изменила ему тайком Цовинар, опозорила его на весь белый свет.

Позвал своего везира:

– Скажи, как мне быть. Что делать с неверной женой?

– Живи вечно, всемогущий Халиф! – низко поклонился везир своему повелителю. – По нашим законам разговор с такой женщиной один. Вели казнить неверную!

Крикнул Халиф палача.

– Ступай, – приказал ему, – во дворец к моей жене. Отруби голову нечестивой Цовинар!

Явился палач во дворец к Цовинар-хатун. Обнажил острый, как бритва, меч.

– К смерти готовься! Владыка арабов приказал мне казнить тебя.

Не испугалась Цовинар-хатун. Воскликнула:

– Нет справедливых законов в этой стране! Приказано тебе меня одну погубить. Но если казнишь меня, то и будущего моего ребёнка убьёшь, погубишь не одну душу, а две. Скажи Халифу, чтоб подождал, пока я ребёнка рожу. Пусть посмотрит, человеческий ли он сын или нет. А потом пусть казнит меня. И ещё передай, если правду хочет он знать, что я невинной пришла в Багдад. Мой ребёнок мне Богом дан, он от пенного моря зачат.

Вернулся палач к Халифу. Передал ему слова Цовинар-хатун.

– Что ж, – решил Халиф, – я согласен подождать. Поглядим, кого она родит, а после казним. Пусть никто не трогает её до этих пор.

Девять месяцев прошло и девять дней. Девять часов и девять минут. Родила Цовинар двух сыновей: одного крепыша, другого послабее чуть-чуть. Армянский священник Меликсет крестил их над тандыром, ибо для каждого христианина свято всё, что связано с именем хлеба. Дал священник имена малышам: старшего назвал Санасаром, младшего – Багдасаром.

Доложили Халифу, что двух сыновей родила Цовинар. Что здоровьем они крепки и растут не по дням, а по часам. Пошёл Халиф взглянуть на мальчиков, и вновь закипела в нём злоба при мысли о неверной жене. Снова послал он палача с острым мечом к Цовинар-хатун.

И опять не дрогнула прекрасная Цовинар:

– Неужели нет у арабов законов праведных? Виданное ли дело: казнить мать, не дав ей вскормить грудных детей! Передай Халифу, что никуда я не убегу от него. Пусть казнит меня, когда подрастут мальчики мои.

Передал палач Халифу слова Цовинар-хатун. Позвал тот своего верного везира:

– Посоветуй, что делать мне?

– Да продлятся дни твои, о повелитель! – отвечал везир с поклоном. – Только ведь в самом деле смерть Цовинар не прибавит тебе ни почёта, ни богатства. Дадим пожить ей ещё десять лет. Подрастут мальчишки – казним её, а может быть, и их тоже. Пока же пусть идёт по миру слава о милосердном сердце Халифа багдадского!

Прошло полгода. Выпросила Цовинар-хатун у Халифа разрешение выходить из дворца, видеть солнце, дышать чистым воздухом. Ибо не подобает людям жить без света, подобно слепым кротам.

Год прошёл. Санасар с Багдасаром стали ростом с пятилетних детей. Но даже те, играя с годовалыми братьями, часто ревели и бежали прочь от их тяжёлых кулачков.

Когда минул им пятый год и шестой пошёл, превратились они в крупных отроков. Стал их священник, отец Меликсет, учить грамоте. И научились братья читать и писать на родном языке.