Николай Кун - Боги и герои. Мифы Древней Греции

Был жаркий летний полдень; солнце палило; весь воздух полон был зноя. Олень укрылся в тени от полуденного жара и лёг в кустах. Случайно там, где лежал олень, охотился Кипарис. Не узнал он своего любимца оленя, так как его прикрывала листва, бросил в него острым копьём и поразил насмерть. Ужаснулся юный Кипарис, когда увидал, что убил своего любимца, и в горе пожелал умереть вместе с ним. Напрасно утешал его Аполлон: так велико было горе Кипариса, что стал он молить сребролукого бога дать ему грустить вечно. Внял ему Аполлон и превратил в дерево. Кудри его стали тёмно-зелёной хвоей, тело одела кора. Стройным деревом кипарисом стоял он пред Аполлоном; как стрела, уходила его вершина в небо. Грустно вздохнул Аполлон и промолвил:

– Всегда буду я скорбеть о тебе, прекрасный юноша, скорбеть будешь и ты о чужом горе. Будь же всегда со скорбящими!

С тех пор на двери дома, где кто-то умирал, греки вешали ветвь кипариса, его хвоей украшали погребальные костры, на которых сжигали тела умерших, и у могил тоже сажали кипарисы.

Изложено по поэме Овидия «Метаморфозы»

Великий певец Орфей, сын речного бога Эагра и музы Каллиопы, жил в далёкой Фракии вместе с женой, прекрасной нимфой Эвридикой. Горячо любил её певец Орфей, но наслаждался счастливой жизнью недолго. Однажды, вскоре после свадьбы, прекрасная Эвридика собирала со своими юными резвыми подругами нимфами весенние цветы в зелёной долине. Не заметила Эвридика в густой траве змею и наступила на неё. Ужалила змея юную жену Орфея в ногу. Громко вскрикнула Эвридика, упала на руки подбежавшим подругам, побледнела, сомкнулись её очи. Яд змеи пресёк её жизнь. В ужас пришли подруги, и далеко разнёсся их скорбный плач. Услыхал его Орфей, поспешил в долину и, увидев холодный труп своей нежно любимой жены, пришёл в отчаяние. Не в силах примириться с этой утратой долго оплакивал Орфей свою Эвридику, и плакала вся природа, слыша его грустное пение.

Наконец решил Орфей спуститься в мрачное царство душ умерших, чтобы упросить владыку Аида и жену его Персефону вернуть ему жену. Через мрачную пещеру Танар прошёл он к берегам священной реки Стикс, но как переправиться на другой берег, туда, где находится мрачное царство владыки Аида? Вокруг Орфея тем временем столпились тени умерших. Их чуть слышные стоны были подобны шороху падающих листьев в лесу поздней осенью.

Вот послышался вдали плеск вёсел – это приближалась ладья перевозчика умерших, Харона. Как только причалил Харон к берегу, стал просить Орфей перевезти его вместе с душами на другой берег, но суровый получил отказ. Как ни молил Орфей, ответ один: «Нет!»

Ударил тогда Орфей по струнам своей золотой кифары, и широкой волной разнеслись по берегу мрачного Стикса волшебные звуки. Своей музыкой очаровал он Харона: слушал тот игру Орфея, опершись на своё весло. Под звуки музыки вошёл Орфей в ладью, оттолкнул её Харон веслом от берега, и поплыла она через мрачные воды Стикса.

Вот пристала ладья к берегу, вышёл Орфей и, не переставая играть на золотой кифаре, направился по мрачному царству умерших к трону бога Аида, окруженный душами, слетевшимися на звуки его музыки.

Приблизившись к трону владыки, Орфей склонился пред ним, сильнее ударил по струнам кифары и запел: о своей любви к Эвридике, о том, как счастлива была его жизнь с ней в светлые, ясные дни весны, которые так быстро миновали. О своём горе, о муках разбитой любви, о тоске по умершей пел Орфей. Всё царство Аида внимало ему, всех очаровала его песня. Склонив на грудь голову, слушал Орфея и сам скорбный бог. Припав головой к плечу мужа, внимала песне Персефона, и слёзы печали дрожали на её ресницах. Очарованный звуками песни, Тантал забыл терзавшие его голод и жажду. Сизиф прекратил свою тяжкую, бесплодную работу, сел на тот камень, который вкатывал на гору, и глубоко-глубоко задумался. Очарованные пением, стояли данаиды, забыв о своём бездонном сосуде. Сама грозная трёхликая богиня Геката закрылась руками, чтобы не видно было слёз на её глазах. Слёзы блестели и на глазах не знающих жалости эриний – даже их тронул своей песней Орфей. Но вот утихают звуки струн золотой кифары, подходит к концу песнь Орфея, подобно чуть слышному вздоху печали, прозвучал последний аккорд.