Андрей Ильин: Александр Золотая грива 2

– Отожрался… выходи!

Александр вышел в коридор, подождал, пока закроют камеру. Лысый молча указал направление дубинкой. Выходят во двор. Отвыкший от солнечного света Александр сильно жмурится, закрывает глаза руками. Со стороны кажется, что узник до смерти перепуган, всего боится. Лысый довольно хрюкнул, даже несильно ткнул дубинкой в спину. Пересекли двор, прошли под аркой. Перёд глазами раскинулась обширная площадь размером со стадион. Александр осмотрелся.

Вокруг проложена беговая дорожка. В середине чучела, приспособления для тренировок с оружием, несколько небольших круглых арен. На них сражаются люди в кожаных доспехах. В руках, как сразу разглядел Александр, палки или тупые железные мечи. Это была тренировочная площадка для тех, кто дрался на потеху публике. На противоположном конце стадиона увидел длинные одноэтажные дома – казармы гладиаторов. «Отныне там и мой дом», – понял он. Александр не ошибся. Лысый оказался здесь самым главным. Звали его Антип. Этот Антип привёл новенького в барак, показал ему малюсенькую комнатушку, в которой будет спать. Весь барак поделён на эдакие конурки, в каждой помещается топчан, скамейка и маленький стол. Обитателям барака – бойцам запрещалось разговаривать между собой, они могли только отвечать на вопросы охраны. Самым непонятливым по приказу Зины просто отрезали язык. Антип особо отметил этот факт, когда объяснял новичку правила здешней жизни. В обязанности бойца входят ежедневные тренировки и бои на арене. Бои, как правило, бывали на седьмой день недели и по праздникам. Хорошим бойцам, победителям турниров, разрешалось раз в неделю посещать бордель. Бесплатно, разумеется.

– Будешь много и упорно тренироваться и хорошо себя вести, станешь надзирателем, понял? – по-отечески увещевал Антип, – а если бунтовать вздумаешь – в мешок и в море, крабов кормить. Вопросы есть?

– Никак нет, ваше сиятельство! – хмыкнул Александр. – А это кто? – спросил, показывая пальцем на горбатую фигуру с метлой.

– Подметало Феофан, – махнул рукой Антип, – тоже был бойцом, да получил по спине палицей… э-э… неудачно. Живёт здесь, мусор убирает за миску похлёбки.

– А с ним разговаривать можно?

– С ним можно, – разрешил Антип, – он у нас ши-ибко умный. Видать, по голове-то… ха-ха… мало били, больше по спине и ниже… а-а ха-ха!

Обитатели бойцовского дома ничего друг о друге не знали, да и не хотели знать. Их задача по-звериному проста – выживать, убивая других. Кто такой этот новенький, с длинной гривой золотых волос, здесь никто не знал. Кроме Зины, разумеется. На следующее утро Антип вывел Александра на площадку, критически осмотрел.

– Толстоват, – хмыкнул он, – жирок надо согнать, а вообще ничего, – вздохнул, зачем-то посмотрел на солнце. Вытер потную шею мясистой ладонью, буркнул:

– У тебя четыре дня. В это воскресение выйдешь на песок, так что давай работай.

Выйти на песок означало биться на арене. Александр понял, что никто тут не будет заниматься с ним, как занимаются в армии с молодыми солдатами. Здесь каждый сам за себя и если будешь сидеть в тени или загорать на солнышке, то жить тебе ровно неделю. Твой сосед, что сейчас до изнеможения тренируется на мечах, убьёт тебя. Когда Антип, почёсывая потную шею, ушёл, Александр огляделся. Площадку для тренировок окружает высокая каменная стена. По гребню неторопливо прогуливаются стражники, у каждого заряжённый арбалет. На площадке нет надсмотрщиков, бойцы вроде бы предоставлены сами себе, но если кто-то затеет драку, то стражники без предупреждения пробьют стрелами зачинщика. Поэтому каждый ведёт себя так, словно вокруг безлюдная пустыня. Александр выбрал из сваленных под навесом железных палок одну, подходящую по весу к привычному двуручному мечу и направился к грубо сделанному деревянному болвану. К непрерывному стуку и грохоту от десятков палок, мечей и секир прибавились ещё частые глухие удары железа по дереву. Звук получался такой, словно бревном дверь вышибают. Кое-кто на минуту останавливался, внимательно смотрел на новичка и с новой силой принимался рубить чучело – появился ещё один претендент на твою жизнь, работай!

Наступил последний, седьмой день недели. В этот день Бог завещал отдыхать от работы всём, кто верит в него. Богобоязненные и добропорядочные ромеи скрупулёзно следовали этому завету. Иные решили, что просто ничего не делать мало, надо дополнить отдых развлечением. Люди, объевшиеся сытой жизни, дуреющие от недостатка острых ощущений и безделья, в этот день с полудня собирались на той окраине Константинополя, что славилась на всю империю публичными домами, игорными заведениями и аренами. Власть и церковь знали, что происходит там, осуждали и… ничего не делали. Хозяева притонов платили огромные откупные чиновникам, делали щедрые пожертвования в храмы, смиренно выслушивали проповеди о пользе праведной жизни и всё продолжалось по-прежнему. В Константинополе, самом большом городе тогдашнего мира, огромное количество простого народа – бывших крестьян, приехавшие на заработки, рабы, солдаты, просто бродяги, собиравшиеся со всего света поглазеть на столицу мира. Окраины города похожи на гигантскую мусорную кучу, заселённую сотнями тысяч бедняков всех национальностей и вер. Эти люди не отсылали заработанное домой, а тратили здесь же на простую еду и зрелища. В огромном, богатом городе, где круглый год лето и тёплое море, проститутки и клоуны зарабатывали в неделю столько, сколько семья зажиточного ремесленника или богатого крестьянина за полгода каторжного труда! Знать ходила в театры смотреть высокое искусство трагедии, а простолюдинов развлекали пошлые, глупые комедии в исполнении бродячих артистов. Чём примитивнее и пошлее зрелище, тем большим спросом оно пользуется у черни, которой всегда, во всё времена в десятки и сотни разов больше, чём людей благородных. А если зрелище с кровью, то простолюдины дуром на него попрут, любые деньги заплатят – не в деньгах счастье! – чтобы посмотреть, как будут убивать по-взаправдашнему.