– Чём тряпку намочили? – спросил он.
– Не твоё дело… а-а, ты и в этом разбираешься? Учту.
Александр отвернулся. Досадливо поморщился – и чего умничал?
– Я давно говорила, – вмешалась в разговор мать, – ссансины энти – дерьмо собачье. Только хвастаются. Этот битюг их в куски изрубил вместе с ихними дамасскими саблями и александрийскими кольчугами за полсекунды. Только успела платок снадобьем намочить, смотрю – он уже на последнего замахнулся! Хорошо, тот шибздик вёртким оказался, этот бык промахнулся, да мечом в карету угодил. Меч-то и застрял! – захохотала мать, – вот тогда я и подобралась…
– Да, мама, спасибо, – без улыбки прервала её рассказ Зина, – так вот, бычок северный, платить будешь так. В нашем славном городе очень распространён древний римский обычай устраивать бои в цирке. Бой идёт без правил и продолжается столько, пока на арене не останется один – победитель! Ты будешь драться на арене за деньги, понял?
– Бои гладиаторов – забава для безбожных язычников, – усмехнулся Александр, – и как власти христианской столицы на это безобразие смотрят?
– Как на проституцию и контрабанду – сквозь пальцы, – спокойно ответила Зина. – Надо не жадничать, отстёгивать кому следует и всё будет в порядке.
– А если я откажусь, то твоя мамаша ткнёт меня отравленной саблей. Потом впустите сюда стаю голодных крыс и будете наблюдать, как они жрут меня?
– Нет, всё проще, – усмехнулась Зина, – тебя просто выкинут на арену. Ты ведь не будешь спокойно наблюдать, как тебя станут убивать, схватишься за меч. Именно это и нужно.
Александр вздохнул, отвернулся. Зина поднялась со стула, мать угодливо отставила в сторонку.
– Соглашайся, бычок. И среди гладиаторов бывают везунчики. Они пробиваются наверх, к славе, деньгам… Я ведь не столько хочу убить тебя, сколько просто вернуть затраченное. Марк и так от меня не уйдёт.
Зина вышла из камеры, тяжёлая дверь захлопнулась. Александр продолжает сидеть на охапке соломы, глядя в угол. Выбора у него, похоже, нет.
Когда блики на потолке исчезли, дверь открылась и в камеру вошёл здоровенный, абсолютно лысый мужик. Держит толстую деревянную дубинку, вроде тех, что носят портовые стражники, только вдвое толще. Вслед за ним входят ещё трое таких же здоровых. У одного в руках верёвочная сеть. Лысый вопросительно посмотрел на Александра. Тот пожал плечами, кивнул.
– Тогда выходи, – мотнул лысой головой мужик.
Александра провели через просторный двор, затем по прохладному коридору внутрь большого дома. Остановили возле неприметной двери. Тот, что с дубинкой, ткнул кулаком, створка распахнулась и в лицо Александру ударил странный запах благовоний и лекарств. От удивления замирает на пороге. Перёд ним стоит женщина. Ярко накрашенная, с громадными золотыми кольцами в ушах, на пальцах сразу по несколько перстней, шея в бусах, как шарфом обмотана. Украшений столько, что ему показалось, будто она вся в бусах и золотых висюльках с ног до головы. Женщина подняла дугообразную чёрную бровь, тряхнула копной густых рыжих волос. Молча показала кроваво-красным ногтем в направлении странного вида стула перёд зеркалом. Охранники подтолкнули Александра.
– Э-э! – упёрся он, – это что за дела? Чего тут будет?
– Не брыкайся, – махнул рукой лысый, – хозяйка приказала привести твою рожу в божеский вид.
Александра усадили в кресло. Подошла парикмахерша, двумя пальчиками брезгливо потрогала волосы, провела по щеке, хмыкнула. Обошла вокруг, задумчиво рассматривая. Охранники расселись по лавкам, стали о чём-то тихонько переговариваться. Рыжая ещё немного посмотрела, подумала, потом решительно взялась за ножницы. Долго колдовала над головой Александра, затем вымыла волосы, высушила, стала как-то странно расчёсывать и взбивать. Покончив с этим, отошла в сторонку, взглянула.
– Хорошая получилась грива, – пробормотала рыжая парикмахерша, – теперь морду переделаем.
Взяла одной рукой подбородок Александра, другой подпёрла свою голову, задумалась.
– Что-то ещё? – осведомился он.
– Да, – ответила рыжая, поворачивая его голову туда-сюда, – у тебя хорошие волосы. Густые, светлые. И такие же брови и ресницы. Прямо как у породистой свиньи. Я сделаю их чёрными, ровными и длинными. Подправлю глаза, нос, губы. Из свинячьей рожи простолюдина я сделаю лицо аристократа, понял?
– Мне на арене драться, а не со сцены стихи декламировать, – угрюмо сообщил Александр, – на чёрта мне лицо аристократа?
Читать дальше