Братья Швальнеры - Охота к перемене мест. Повести и рассказы

Позабыл – или упустил – он в этих рассуждениях то, что жил совсем не в Японии. Что в русской литературе и истории примеров личностного роста и духовной полноценности ничуть не меньше, а даже больше, чем в культуре иных стран, в том числе богатейшего и духовно пресыщенного Востока; что не от родителей, а от самого человека зависит его личностный рост и развитие. Но самое главное и печальное во всем случившемся с ним в этот день состояло в том, что он стал подвергать ревизии свою собственную судьбу в историко-культурном контексте – в душу его заронены были зерна неудовольствия родительским воспитанием и обстоятельствами времени и места. Он страстно пожелал отрешиться от предков своих, от корней своих – по мотиву их уродливости, бескультурья и безучастности по отношению к нему самому и его судьбе…

Он чувствовал происходящие внутри него перемены, но еще не понимал, насколько фатальными они могут стать для него…

Однажды Мисима пошел на охоту.

Его пригласил Михалыч. Причем, что интересно, раньше он почему-то никогда не приглашал его подобные вояжи. На разумный вопрос Николая, что же побудило его позвать в спутники человека, особой страстью к охоте не отличавшегося, Михалыч ответил в лучших традициях самурайской культуры:

– Только храброго ронина позвать на охоту могу. Иные вовсе не годятся для этого.

Невероятно воодушевленный не столько приглашением, сколько его филологическим окрасом, пришел Мисима домой.

– Собери меня в дорогу. В долгий путь отправляемся с Оаке-саном нынче же вечером.

– Че? Куда это ты собрался? Нажрался опять?

– Дура ты! На охоту с Михалычем пойдем.

– Ой, – Нина обмерла. – На кого пойдете-то?

– Михалыч сказал, что на куропаток, но, если доведется, и медведя завалим.

– Ага, конечно, как бы он вас не завалил, герои тоже мне.

– Молчи, женщина.

Прислушалась Нина к совету мужа – недавняя встреча с кулаком супруга все еще свежа была в памяти.

Вечером пошли. За Ясаковым была обширная болотистая местность, заросшая редким лесом и камышами. В этой-то глуши, согласно многолетним наблюдениям Михалыча, и гнездилась толстая куропатка.

– Значит, смотри, – когда приятели обошли лес краем болота и засели в кустах не доходя до чащи, учил Михалыч своего юного спутника, – сейчас Полкана отправим в болото. Он их шуганет, они-то и взметнут. И тут короче говоря, смотри в оба да успевай стрелять. Все понял?

Мисима кивнул. Краткий курс артподготовки они с Михалычем прошли еще за неделю до славного похода на грозного крылатого соперника, так что интеллект самурая не опасался этой исконно русской забавы. Даже напротив – Мисима как бы тяготел к подобного рода занятиям, полагая их свойственными настоящему мужчине и воспитывающими боевой дух.

Ну да сказано-сделано. Пес опрометью бросился в самую топь, и спустя некоторое время стая куропаток как по команде взметнула ввысь, оставляя за собой трассирующие следы.

– Стреляй! – крикнул Михалыч, вскидывая ружье.

Неподготовленный взгляд малоопытного в делах охоты самурая поначалу не позволил с такой же прицельностью, как у Михалыча, подстрелить шуструю птицу. Но очень скоро сноровка Николая взяла свое – и, поверженные выпущенными им пулями, одна за другой птицы стали падать ниц с заоблачной высоты. Полкан метался между сыпавшейся с неба как из рога изобилия добычей, не зная, какому из охотников отдать предпочтение. Очень скоро у ног охотников скопилась груда подстреленной дичи. Михалыч ликовал. Мисима скромно улыбался.

Стали собирать птицу в мешки. Заметили отсутствие пса.

– А где это наш Полкан? – осмотрелся Михалыч. – Полкан! Подь сюды, дурак старый!

– Я схожу, – и Николай исчез в чаще леса.

Брел недолго – минуты три. Как вдруг натолкнулся на Полкана, стоявшего как истукан между деревьями.

– Полкан! Ты чего? Пойдем, хозяин заждался.

Пес не реагировал. Обычно подвижный и игривый, он стоял буквально как вкопанный.

– Полкан! Ты оглох?

Мисима подошел ближе и присел на корточки рядом с четвероногим охотником. Потрепал его по холке.

И обратил вдруг внимание на его взгляд – Полкан смотрел в одну точку, за следующим рядом деревьев. «Что же там?» – и сам самурай бросил храбрый взгляд воина туда, куда его недавно бросил пес.

Клянусь Фудзиямой, такого шока Мисима не испытывал, даже когда сорвался с ручного тормоза комбайн, под которым он лежал, и едва не придавил его в поле в разгар уборочной страды. Перед его глазами стоял огромный, трехметровый медведь.