Братья Швальнеры: #Быр наш. Политический памфлет

© Братья Швальнеры, 2017

ISBN 978-5-4483-1221-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный// К нему не зарастет народная тропа…» Да, да, Пушкин, наше все, как говорил другой нетленный классик.

Но – до этого пока далеко. Пока маленький Саша – круглый упитанный ребенок лет семи-восьми – играет со сверстниками во дворе родовой усадьбы в Михайловском, близ Звенигорода. Погода стоит ясная, теплая, разгар лета. Конец июня всегда здесь знаменит своею рыбалкою – и маленький Саша, и его дед, Осип Абрамович любят половить осетров да лещей в здешней речушке. Лето Саша обычно проводит здесь, в имении деда и бабки. Дед уже весьма преклонных лет, но еще бодрячком – чуть позже выяснится, что этот год станет последним в его жизни. А вот бабка еще и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет, и замечательные кошерные кнедлики еще приготовит.

Сегодня с утра вся усадьба буквально стоит на ушах – с вечера стало известно о предстоящем прибытии государя императора Александра Павловича, и все – от дворни до хозяев – озабоченно-деятельно принимают участие в подготовке. Чурается работы только Осип Абрамович – ему известна цель визита, а потому он спокоен и даже, в свойственной ему манере, чуть надменен.

– Мойша! Мойша! – надрывает горло бабка, Мария Алексеевна (на самом деле – Ароновна), пытаясь призвать заблудившего неизвестно где дворника. – Мойша, мать твою, муслимку!..

– Маша, – спокойно отзывается на ее крики дед. – Шо ты так кричишь?

– Да шо ты старый пень понимал бы в хозяйстве… Хозяйство вести не… трясти!

Не удивляйтесь после, откуда у Пушкина страсть к разного рода хулиганствам в поэзии – как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

– Та я тока не понимаю, шо можно поправить криком. Вот папа мой, Абрам Петрович, упокой, господи, его душу…

Бабка, не в силах выслушивать в очередной раз многократно слышанный монолог, машет рукой и ворча что-то себе под нос уходит с крыльца. Осип Абрамович не считает нужным продолжать его – главная цель достигнута, и назойливая супруга своим криком больше не будет мешать его отдыху в гамаке под пение птиц и гомон детворы. Разве что, когда пробьет три часа пополудни и останется полчаса до приезда августейших особ, заставит его пойти и переодеться к ужину.

А приезд и впрямь был значительным. Маленький Саша никогда ранее не видел – и потому хорошо запомнил – казавшуюся бесконечной вереницу карет, украшенных снизу доверху золочеными деталями и каемками, разнаряженных пуще людей во все красное лошадей и совершенно немыслимое количество народу, одетого так красиво и чудно, что ребенку показалось, будто присутствует он на карнавале.

– А и впрямь красиво,.. – процедит при виде процессии Осип Абрамович.

Вот показывается императорская свита, из которой Саше более других бросается в глаза юный, но статный великий князь Николай Павлович – он так строг и величествен, что робко и опасливо к нему даже и приблизиться. И оттого особенно притягивает он сторонние взгляды, и оттого особенно красивым кажется со стороны. Как драгоценный камень, помещенный под три замка в царской казне или музее…

После долгих приветствий государь говорил в столовой с дедом (Саша слышал это краем уха, стоя с той стороны двери, ибо страсть к подслушиванию давно была ему свойственна, с раннего детства):

– Дорогой Осип Абрамович. Семья Ваша с давних пор связана с государством российским и с самим домом Романовых. Папенька Ваш, славный Абрам Петрович, как Вы знаете, водил дружбу со славным пращуром нашим – государем Петром Алексеевичем, чье имя на века войдет в историю… А ведь он с кем попало дела не имел. Умел выбирать среди множества лиц именно тех для своего круга, кто пользу и выгоду принести России сможет. И в папеньке Вашем, как история показывает, не ошибся…