Ирина Ярич - Калейдоскоп. Сборник

Враждующие армии расположились лагерями по обе стороны реки Истм. Противники, по традиции ни одно серьёзное дело не начинали без совета оракула, поэтому отправили гонцов в Дельфы, им хотелось узнать, на чей стороне боги и каков будет результат битвы. И пока вестники не вернуться объявлено перемирие. Посланники, обогнув с северо-востока Коринфский залив, добрались до Дельф. На следующий день их принял жрец храма Аполлона, завёрнутый в яркий и пёстрый гиматий крепкий седой старец с застывшим величием на лице.

– Через четверо суток настанет седьмой день месяца, тогда вы придёте со своим вопросом. Но прежде надо узнать, приятны ли вы Аполлону, для этого нужно пройти испытание. Завтра приведёте козу, и жертвоприношение решит, захочет ли Аполлон вам отвечать. Если испытание пройдёт успешно, то бросим жребий, чтобы установить очерёдность, а значит и время вашего прихода к оракулу, – после чего жрец подал знак рукой, отпуская просителей.

Посланники прибыли не с пустыми руками, с собой они привезли трёх коз и самую лучшую из них отвели на следующий день в храм. Жрец поставил козу на каменный жертвенник и стал лить на неё воду. Коза вдруг стала дрожать от рогов до хвоста. После возлияния жрец медленно закрыл глаза, и его величественное лицо тронула улыбка. Он радостно взглянул на просителей и изрёк:

– Вы приятны Аполлону и жертва ваша будет благоприятной! – жрец взял козу за левый рог и потащил её в дальнее помещение. Скоро он вернулся и предложил просителям тянуть жребий. Они оказались лишь вторыми в очереди.

Через три дня гонцы пришли в назначенное для них время. Их отвели в сумрачную комнату. Таинство должно было происходить в соседнем зале, где почти в центре зияло тёмное отверстие – оракул, похожее на пещеру. Справа открылась боковая дверь и вошла женщина, лет тридцати четырёх в ярком цветном хитоне, но совершенно не выразительной, даже почти некрасивой внешности. Это была пифия. Она подошла к кадке с водой, взяла кувшин, зачерпнула и стала поливать себя. В то время как она совершала омовение кастальской водой, жрец зажёг маленький костерок. После того, как он подбросил туда ветки лавра и две горсти ячменной муки, костерок сильно задымил. Мокрая пифия с закрытыми глазами несколько раз медленно перешагнула через тлеющий костёр, проходя сквозь дым. Очистившись омовением и окуриванием, женщина направилась в левый угол зала к большому серебряному сосуду, наполненному водой из Кассотисского источника. Взяла из маленькой ниши в стене начищенный до блеска ковшик, зачерпнула и напилась. Потом нагнулась к скамеечке, где лежал пук веток, вытащила одну лавровую ветвь и пошла к бездне в центре зала, на ходу сорвала листик и, положив в рот, стала медленно жевать. Затем взошла на треножник, висевший над ямой, и замерла, закрыв глаза.

Жрец привёл ожидающих посетителей к пифии, чтобы те задали вопрос, ради которого проделали такой путь. Из тёмного отверстия в полу, над которым стояла пифия на треножнике, шёл ни то дым, ни то пар. Прорицательница не открывая глаз, слегка покачивалась. Выражение её лица говорило, что она находится где-то далеко и, возможно не в этом мире. Слева открылась дверь, и вошёл худощавый пожилой истолкователь, он сел недалеко от пифии, которая всё больше впадала в какое-то иступлённое состояние. Гонцы с религиозным трепетом взирали на действо и пифию.

И вот она заговорила, но как ни пытались посетители вникнуть в её речь, она казалась им бессвязной и непонятной. А истолкователь в это время что-то записывал. Наконец пифия замолкла и, …как будто очнулась от чего-то, обвела присутствующих странным взглядом. А истолкователь встал и направился к той двери, откуда он пришёл. Жрец приблизился к пифии, помог ей сойти с треножника и увёл в другое помещение.

Посетители вернулись в соседнюю комнату и сели на резные лавки ожидать ответа. Через некоторое время к ним пришёл жрец и подал три запечатанных свитка, предназначенных для: Алета из Коринфа, Алфемена, внука Темена из Аргоса и Кодра, сына Меланфа из Афин. Именно от них пришли просители. Копия предсказания осталась в храме, в архиве.

На рассвете следующего дня вестники отправились в обратный путь. Два свитка отвезены Алету и Алфемену, царям дорийцев, а третий Кодру, царю Аттики, и в обоих враждующих лагерях были озадачены и опечалены ответом оракула: