Александр Попадин - Местное время 20:10

Наступает «смена фильтров». Теперь можно идти домой. Собственно, дома ничего не изменилось, и смысла туда идти нет, но вот не стоять же на месте, когда весна в душе! Он идёт до «Победки», встречает там Серёгу и останавливается курнуть.

– Да ну, настроение паршивое, день ни к чёрту!.. – Серёга горячится, машет руками, Сахей-сан покуривает голландскую трубку и предлагает пройтись. Всё равно день ведь ни к чёрту, отчего ж не прогуляться?

За сменой ландшафта вполне может измениться и наблюдающий… Они идут по улице Энгельса, и на все восклицания Серёги: «Вон сакура! Или вон! Или вон!» – Сахей-сан посмеивается в бородку, посасывает трубочку и говорит:

– Алыча…. груша…. яблоня «золотой ранет»… – покуда в палисаднике дома №39 не замечает невзрачное деревце с резным облачком вкруг веток. Он увлекает Серёгу покурить под сенью облачка, говоря, что надо бы передохнуть, самое время.

На третьей затяжке из подъезда выходит пожилая женщина с полным мусорным ведром.

– А что, мать, не знаешь, что это за дерево такое? Больно странный цветок у него… – спрашивает у неё Сахей-сан, уважительно кланяясь. Та поджимает губы и, ни слова не говоря, пропадает за углом. Вскоре она возвращается, ставит порожнюю тару на землю и рассказывает. Муж её, царство ему небесное, в 70-е ходил в моря шкипером и привёз оттуда черенок этой вишни. Да и то сказать – вишня: ни поесть, ни варенья сварить, ягоды ма-аленькие, с привкусом, даже птицы не клюют, а осенью, когда падают на асфальт, масляно-багровое пятно стоит до самых морозов, не смывается дождями… Сахей-сан блаженно слушает рассказ, достаёт из рюкзака термос с чаем, наливает женщине чашку (та не замечает или не хочет), передаёт Серёге, потом отхлёбывает сам. Лепестки весеннего белого облака кружатся в воздухе, и Сахей-сан довольно жмурится в столбе солнца, которое второй раз за день пробило тучи специально для него.

Долгий путь проделал я,

прежде чем цветок сакуры

упал в мою чашу.

Каждый из нас собирает свой городской альбом. Кто намеренно, долго и скрупулёзно. Кто время от времени. А кто просто мысленно делает заметочку на интересном факте: sic! – и идёт себе дальше. Но пометочки остаются. Со временем они складываются в подобие альбома, который мы взгромождаем на колени гостю и говорим: смотрите, Владимир Владимирович, а вот это – фото моей тёти из Воронежа. Вы узнаёте это лицо?

По батюшке. В середине 90-х молодёжная газета «Новый Наблюдатель» к 1 апреля провела опрос среди своих читателей: какое отчество было у Канта? Иоганнович, Моисеевич или всё-таки Николаевич? Более 60% респондентов подали свой голос за Николаевича. То-то местные возликовали! Наш человек Иммануил, земеля!

Сирена (русалка, ундина). Их ставили на главных церквах портовых городов по всей Балтике. Стояла она и в Кёнигсберге на шпиле Кафедрального собора до августа 1944 года и сгорела в пожаре от фосфорных бомб, и вновь возродилась в конце 90-х вместе с возрождением собора. Про неё говорят – «дама, симметричная во всех отношениях». Но что за рог у неё, и зачем она трубит в него?

Когда корабль отходит из гавани и даёт прощальный гудок (слышимый в любом конце города) – те, кто знает, что это за звук, отрываются на мгновенье от повседневных дел и мысленно желают ему семь футов под килем. В тот же самый миг оживает русалка-сирена на шпиле Кафедрального собора. Она трубит в рог корабельных размеров, смешивая свой призывный звук с прощальным гудком корабля, чтобы в дальних краях никакая другая сирена не смогла бы заманить экипаж в пленительные сети.

Затем и рог. А хвост кольцом зачем, спросите вы? А хвост – для аэродинамики.

Тоня-фаус-патрон и подземный ход. Те из нас, кто жил в городе в трофейное время, помнят не только руину замка, но и подземный ход, который шёл из его двора в сторону Преголи. Это подземелье было открыто для всех любопытных, вплоть до одного случая, который чуть не кончился трагически. Среди участников этой истории была Тоня-фаус-патрон, которая мне её и поведала.

Дело было году в 52-м. Однажды решила забраться в подземный ход отчаянная компания из 5 человек в возрасте от 9 до 12 лет. Подготовились участники капитально: взяли на каждого по офицерскому фонарику, долгоиграющий провиант (хлеб и селёдку), крюки, верёвки, сапёрные лопаты… в общем, народ собрался бывалый.

С такой вот экипировкой они дошли до замка и спустились вниз. Сначала полазили по замковым подвалам. Потом освоились с фонариками и спустились ниже, в подземный ход. Шли они, шли, шли и шли, дошли до бокового хода, полузаваленного щебнем. Достали лопаты, копнули, потолок обрушился, и не стало хода вбок. Ладно, хорошо, что все живы. Откашлялись, отплевались поднятой пылью, пошли дальше. Шли, шли и упёрлись в участок, который заметно спускался вниз, и там, в заметном низу, была вода… и ход дальше шёл под воду. Посидели у воды, порассуждали вслух, как её преодолеть и какие сокровища, видать, за нею скрыты… за сим пустились в обратный путь. И в самом конце пути их ждал сюрприз. Бетонную плиту, которая лежала у входа, кто-то хозяйственный за время их путешествия сдвинул и закрыл ею лаз. И изнутри она поддаваться детским усилиям никак не хотела. Ладно. Поели селёдки, но тут выяснилось, что воды никто с собой не взял. Сыро, холодно и страшно…