Ирина Ярич - Шелест ветра перемен

– Ох, Благушенька, самое страшное это гнев богов. А им еси за что гневаться …Ты глянь, опять дождь! – Мирослава кивнула на вошедшую Ягодку, с одежды которой стекала вода, а на козловые сапожки налипли комья грязи. – Груден был склизлый и студен такой ж. Надобно просить мороз у Коляды.

Промокшая Ягодка не печалилась из-за плохой погоды, а принялась бойко рассказывать, как она играла с лосенком, а потом училась ездить на Краюхе под наблюдением отца. Но и ей хотелось, чтобы, наконец-то, закончилась эта бесконечно слякотная погода с хмурым небом. Даже гулять не тянуло в сыром лесу, где с каждой веточки, с каждой хвоинки капало. И она ждала, как и взрослые пушистого снега и прихода морозов, ведь в хлеву стояли новенькие лыжи и пахли сосной. Их выстругал для неё дедушка. И тогда она вместе с ним навестит Ячменька и его сестрёнок.

Ждан отнёс небольшой мешок овса к ручью. Длинным концом верёвки, которой был перевязан мешок, он обвязал старую берёзу, что склонилась над ручьём, опустил овёс на его дно, и вода полностью закрыла мешок.

Через несколько дней Ждан пришёл за мешком, за это время овёс не только напитался водой, но и закись. Он вытащил распухший мешок, сочившийся влагой, взвалил на спину, покрытую рогожиной. Вес овса будто удесятерился и вдавливал его в скользкую землю. Принес мешок в землянку и высыпал овёс на приготовленные возле печки холстины. Его жена и дочка разровняли зерно, чтобы сушилось. Ягодка по просьбе матери его ворошила.

Когда овёс подсох, большую часть его пересыпали в чистый и сухой мешок, а остальной свекровь и невестка истолкли в ступе. Эту смесь высыпали в сито и налили туда воды, которая просочилась вместе с мукой, оставив в сите шелуху. Раствор Мирослава долго варила на слабом огне, постоянно помешивая, пока не получился очень густой, студенистый кисель. Только тогда она переложила его на чистое полотенце и вынесла остывать в сенцы.

Овсяной кисель остыл и загустел так, что его уже можно было резать. Один из кусков Мирослава положила на палочку, вынесла из землянки, положила на землю и стала просить Коляду принять угощение и послать мороз.

Совершив обряд, теперь можно было и самим отведать. Вся семья с удовольствием ела ломти киселя, запивая его сладкой сытой 6 6 Сыта – вода с мёдом. .

Когда в лесу сгустилась темнота, метель, наконец-то, стихла, она неистовствовала со

вчерашнего дня. Кружившиеся вихри устало распластались в белом мягком покрове, который заполнил ямы от вывернутых с корнем деревьев, а поваленные стволы превратил в продолговатые холмики. Ветер унёсся ввысь, и от его ударов деревья трепыхались, а их кроны, будто мётлы, скребли серое небо до тех пор, пока тёмно-серая накидка не истончилась, и сквозь неё крохотными светлячками замигали звёздочки. Несколько дуновений и облачная пелена унеслась за горизонт, обнажив бездонную синеву, наполненную неисчислимым множеством мерцаний.

Собимысл и Ждан еле открыли дверь, несмотря на то, что во время метели они и женщины выходили, и несколько раз отгребали снег от входов в землянку и хлев. Его намело столько, что казалось, здесь не ступала нога человека, а на месте построек снежные холмы.

Синеватый снег в ещё сумеречном лесу лежал безмолвно, словно метели не было вовсе. Сквозь тёмные стволы над голубоватым горизонтом проглядывал малиновый ободок. Пока Собимысл и Ждан возились с дверью, пока расчищали проход от землянки к хлеву, красное свечение, исходившее от диска, пронзило лес, огненные всполохи пробежали по стволам. Тем временем розово-золотистый шар поднимался по невидимой колее выше и выше, испуская прозрачно-золотистые лучи, которые ощупывали и проверяли всё ли на месте во владениях Солнечного бога. И все кругом обрадовались ему: снег засверкал; снежинки, сорвавшиеся с веток от легкого вздоха уставшего ветра, заискрились; белки распрыгались с ветки на ветку, с древа на дерево, разбегались друг за дружкой на перегонки вверх-вниз-вверх, шурша крохотными коготками по стволам; птицы, не смотря на мороз, звонко запели, вероятно, чуют, что зима уже поворотила на встречу с весной, хотя та ещё не близко.

Отец и сын огляделись. Красота! Но… тропинки все замело.

– Пошли тропы торить, – сказал Собимысл сыну.

По свежевыпавшему снегу, мягкому и пушистому удобней и быстрей идти на лыжах, а

потом, когда морозы спрессуют снег на протоптанных дорожках, можно поехать и на лошадке. Краюха любит легкий бег, любит размять ножки и нетерпеливо ждёт в своём стойле в хлеву, когда же её пустят пробежаться.