Лев Усыскин - Необычайные похождения с белым котом

Впрочем, рассмотреть все это в подробностях Гретхен смогла не сразу – она лишь окинула внимательным взглядом комнату со всем ее содержимым, после чего, повинуясь жесту Мастера Альбрехта, подняла с пола лежавшую почему-то на боку маленькую скамеечку и, воспользовавшись ей, присела.

«Здесь – самая важная часть моего дома, – начал Мастер Альбрехт свой рассказ, – без нее весь дом, воистину, теряет какой бы то ни было смысл».

Он слегка усмехнулся так, как усмехаются, когда говорят то, в чем давно и крепко уверены:

«Весь мой каменный дом не стоит и сотой доли того, что заключено в этой комнате, называемой лабораториум . Не стоит и тысячной доли этого!»

Сказав это, старик достал из кармана ключ, после чего довольно ловко и быстро открыл замки сундука. Затем осторожно откинул крышку и, опустив обе руки в его внутренности, извлек оттуда большой и, по всему, довольно тяжелый мешок. Мешок был завязан, однако по звукам, которые он издал, опустившись на пол, девочка догадалась, что в нем деньги.

«Здесь серебро. Пожалованное графом на мои изыскания. Довольно много серебра, что ж – но даже и без этих денег комната по-прежнему тысячекратно дороже всего моего дома».

Вернув деньги в сундук, старик вновь склонился над ним и через мгновение достал оттуда на свет божий большую книгу.

«Вот она!..» – все еще сидя возле сундука, он осторожно смахнул пыль с обложки, затем поднялся и, держа книгу так, как держат матери только что родившихся младенцев, шагнул к столу. Положил на него свою драгоценную ношу, медленно раскрыл наугад и, забыв, казалось, напрочь о присутствии Гретхен, принялся читать, беззвучно шевеля губами. Девочка, однако, не решалась его потревожить – она, как и прежде, сидела на своей скамеечке, внимательно следя за происходящим.

Вдруг Мастер Альбрехт оторвал взгляд от книги, поднял голову и взглянул на Гретхен взглядом едва ли не радостным:

«Вот она – истинная драгоценность моего дома! Бесценное сокровище, способное обогатить несказанно и столь же способное разорить вчистую! След величайшего ума и корень непоправимого безумия! Источник сладчайшего наслаждения и в то же время мучений, подобных адским…»

Он осторожно закрыл книгу и, положив поверх обложки ладонь правой руки, вновь усмехнулся уже знакомой Гретхен усмешкой мудреца:

«Здесь, под обитым кожей деревом, трактат брата Педро из Сарагосы – францисканского монаха, умершего сто лет назад почтенным старцем. Всю свою долгую жизнь в далекой стране короля Арагона и Наварры он положил на этот труд, – исследуя свойства различных субстанций, сравнивая написанное Великими Адептами Прошлого и взыскуя помощи Божией, он по крупицам обретал истину, и, обретая, доверял эту истину листам пергамента… И вот, хвала Господу, чья милость к нам не имеет меры, – его пергамент теперь здесь, передо мной!»

Мастер Альбрехт замолчал, переводя дух. Лицо его, казалось, излучало неяркий свет.

«Я не стану рассказывать тебе, какими путями и сколь долго шла ко мне эта книга. Сколько чужих недостойных и грубых рук касалось уязвимых страниц прежде, чем они обрели покой и защиту в моем доме – в доме одного из тех, кому они в действительности предназначались… Это длинная и неинтересная история – тебе ее знать, право, ни к чему. Гораздо важнее то, что я сказал тебе сейчас: эта книга бесценна, ибо содержит ответ на вопрос вопросов… Она глубока, как колодец, и в то же время высока, как гора. Она – лекарство, залечивающее раны, и она же – оружие, разрушающее замки врага. Оружие победоносное и неотразимое. И теперь, вооружившись сим оружием, я несомненно совершу то, для чего предназначен Господом, – выполню заказ нашего графа, а через это верну людям истину, утерянную древними…»

Старик взглянул на девочку, как ей показалось, вопросительно. «Он наверное ждет, чтобы я что-то ответила», – подумала Гретхен и вслух произнесла первое, что пришло ей в голову:

«…я поняла… мне кажется, я поняла все сказанное вами, Мастер Альбрехт… кроме одной вещи, пожалуй… мне непонятно, что же именно должно быть сделано для нашего графа? Ни прежде, ни сейчас вы мне не раскрывали этого… если только я внимательно слушала вас, Мастер Альбрехт…»

Старик рассмеялся сухим коротким смехом.

«Нет, нет, – глаза его заговорщически сверкнули, – все-то ты слушала внимательно, чистое дитя, это так. Ты вообще – внимательная девочка, именно по этой причине я и решил тебе открыться, дабы сделать тебя не только прислужницей в доме моем, но и старательной помощницей в моих трудах… Я действительно не говорил тебе об этом никогда, ибо считал подобное преждевременным. Однако сегодня подходящий момент настал – и я намерен рассказать тебе… посвятить тебя в сущность моих занятий – в той мере, в которой возможно подобное, учитывая твое деревенское невежество…»