Жерар де Нерваль - История халифа Хакимa

– Где бы ты меня ни встретил, покажи мне этот перстень, и я исполню любое твое желание.

Затем он пошел в глубь острова и скрылся за деревьями, подступающими к самой воде. А Юсуф, чтобы успеть к обряду жертвоприношения, с удвоенной энергией налег на весла.

Несколько дней спустя халиф, как обычно, вышел из своего дворца и отправился в обсерваторию на горе аль-Мукаттам. Все привыкли к тому, что время от времени он ездил туда на осле в сопровождении только одного немого раба. Считали, что халиф проводит ночь, созерцая небесные светила, поскольку возвращался он лишь на рассвете.

Это не вызывало удивления его слуг, ведь также поступал и его отец Азиз-Биллах, и дед Муизз ли Диналлах, основатель Каира, весьма искушенные в каббалистических науках. Но халиф Хаким, изучив расположение звезд и убедившись, что ему не грозит опасность, быстро снимал свой костюм и надевал одежду раба, которого оставлял в башне, затем покрывал темной краской лицо, чтобы стать неузнаваемым, и спускался в город, где, смешавшись с толпой, узнавал секреты, которыми впоследствии пользовался, управляя государством. Так появился он несколько дней назад в океле сабеев.

На сей раз Хаким спустился к площади Румейла, самому оживленному месту в Каире: люди собираются здесь группами – в лавках, в тени деревьев, чтобы послушать истории и поэмы, потягивая прохладительные напитки и лимонад, лакомясь засахаренными фруктами. Жонглеров, альмей и дрессированных зверей обычно окружало плотное кольцо зрителей, люди хотели развлечься после дня, проведенного в труде. Но в тот вечер все было иначе: ропот толпы напоминал бурное море или шум прибоя. Халиф прислушался: в общем гуле можно было различить отдельные громкие голоса и гневные крики: «Городские амбары пусты!»

И правда, с некоторых пор народ волновался из-за неурожая; на какое-то время его успокаивали обещаниями, что скоро привезут зерно из Верхнего Египта, и каждый, как мог, экономил свои запасы; однако в тот день из Сирии пришел огромный караван, и добыть пропитание стало еще труднее. Чужестранцы взбудоражили толпу, и она двинулась к амбарам в Старом Каире, где хранились припасы на случай сильного голода. Десятую часть урожая ежегодно свозили в эти огромные склады, построенные когда-то Амру. По приказу завоевателя Египта эти амбары не имели крыши, чтобы птицы могли брать свою долю. С тех пор это благое начинание неукоснительно соблюдалось, поскольку убытки от птиц были весьма незначительны, а городу это приносило удачу. Но в тот день в ответ на требование разъяренной толпы раздать им зерно охранники ответили, что все зерно склевали внезапно налетевшие стаи птиц. Усмотрев в этом дурное предзнаменование, народ впал в глубокое уныние.

– Почему я ничего об этом не знал? – спрашивал себя Хаким. – Возможно ли, чтобы произошло такое чудо? Меня должны были предупредить звезды; ничего тревожного не увидел я и в расчерченной мной пентаграмме.

Он предавался этим размышлениям, когда к нему подошел старик сириец и сказал:

– Государь, почему ты не дашь им хлеба?

Хаким удивленно поднял голову, взглянул на человека своим львиным оком, решив, что тот узнал его, хотя халиф был переодет рабом.

Но старик был слеп.

– Ты безумен, – сказал Хаким, – зачем ты обращаешься с этими словами к человеку, которого не видишь, ведь ты мог слышать лишь мои шаги по пыльной дороге.

– Все люди, – сказал старик, – слепы перед богом.

– Значит, ты обращался к богу?

– К тебе, государь.

Хаким на минуту задумался, мысли его смешались, как тогда, после гашиша.

– Спаси их, – сказал старик, – в тебе одном могущество, жизнь и воля.

– Ты что же, считаешь, что я могу вот так, сразу дать им хлеб? – ответил Хаким, которого мучила какая-то неясная мысль.

– Лучи солнца не могут пробить тучи, они медленно их разгоняют. Облако, которое заслоняет тебя сейчас, – это принятый тобой человеческий облик, ты способен действовать лишь в пределах человеческих возможностей. Каждое существо подчиняется закону вещей, установленных богом. Только бог подчиняется тем законам, которые он сам установил. Мир, созданный им с помощью каббалистического искусства, исчезнет в тот же миг, когда бог нарушит собственную волю.

– Я вижу, – сказал халиф, – что ты просто нищий; ты узнал меня в этой одежде, но твоя лесть слишком глупа. Вот тебе кошелек, ступай.

– Я не знаю, кто ты, государь, ведь я вижу лишь глазами души. Что же до золота, то я сведущ в алхимии и могу сделать его столько, сколько захочу. Я раздам эти деньги твоему народу. Хлеб стоит дорого, но в славном городе Каире за деньги продается все.