Низами Гянджеви - Семь красавиц

Все войска Арабистана ожидали там,
Против них войска Аджама тоже стали там.

Стражи царского зверинца из глубоких рвов
Вывели двух разъяренных людоедов-львов.

Приковали львов цепями рядом к двум столбам,
Чтоб меж ними невредимо не прошел Бахрам.

Тут зверинца главный сторож, богатырь-храбрец
Под охрану львов могучих положил венец.

Золотой венец меж черных этих львов лежал,
Словно между двух драконов месяц заблистал.

Но не таза гром драконов черных испугал,
Таз судьбы и меч Бахрама тьму с небес прогнал.

По земле хвостами били, яростью горя,
Эти львы, они рычали, будто говоря:

«Кто посмеет подойти к нам и корону взять?
Кто посмеет у дракона клад его отнять?»

Но рожден с железным сердцем славный был Бахрам,
Много львов убил, дракона победил Бахрам.

На цепях те львы ходили, растерзать грозя,
На полет стрелы к ним было подойти нельзя.

По условию мобедов, должен был Бахрам
Первым выйти за короной к двум огромным львам.

Если, мол, возьмет корону — будет шахом он,
Примет чашу золотую и взойдет на трон.

Если ж не возьмет — от трона отречется пусть
И туда, откуда прибыл, вновь вернется пусть.

То условие без спора принял шах Бахрам,
Он спокойно с края поля подошел ко львам.

Он охотником в Йемене самым первым слыл,
Он за жизнь свою до сотни львов степных убил.

И арканом львов ловил он, и стрелой стрелял,
И копьем своим, и сталью острой убивал.

Разве сотню львов убивший побоится двух?
Он, как сталь, в охоте львиной закалил свой дух.

Он своей кольчуги полы за кушак заткнул,
Подошел, как вихрь палящий, прямо к львам шагнул.

Сам на львов, как лев пустыни, грозно зарычал
И венец рукою левой между ними взял.

Эти львы, увидя доблесть львиную его,
И бесстрашье и отваги львиной торжество,

Ринулись, как исполины, на него. Скажи:
Острые мечи в их пасти, в лапах их — ножи.

Захотели шахской кровью свой украсить пир,
Захотели миродержцу тесным сделать мир.

Но Бахрам зверей свирепых грозно проучил,
Кровью этих львов свой острый меч он омочил.

Обезглавил их и злобе положил конец.
Он живым ушел с майдана и унес венек

Возложил его на темя и воссел на трон,
Так судьбой своей счастливой был он одарен.

Тем, что он неустрашимо взял венец у левов,
Сверг Бахрам лису с престола древнего отцов.

Гороскоп, что о рожденье шаха возвестил,
Исполнялся благосклонной волею светил.

И по звездам, хоть не видя шаха самого,
Звездочеты наблюдали путь судьбы его.

Видели, что трон Бахрама был в созвездье Льва,
Совершались предсказанья давнего слова.

В сочетанье с Утаридом, солнце в апогей
Поднималось — обещаньем долгих, славных дней.

В знак Овна Зухра входила, Муштари вставал
Со Стрельцом. И дом Бахрама раем расцветал.

Месяц был в десятом знаке, а Бахрам в шестом
Знаке неба. С чашей — месяц, а Бахрам — с мечом.

А рука Кейвана стала чашею весов,
Чашею сокровищ мира и его даров.

С добрым предзнаменованьем, счастьем одарен,
Добронравный шах Ирана поднялся на трон.

То не трон, корабль удачи морем перлов плыл.
Столько подданным своим он перлов раздарил,

Столько вынесть он сокровищ слугам приказал,
Так он сам великодушьем царственным блистал,

Что сидевший на престоле шахом до него,
Одеяние носивший и венец его,

Увидав великолепье нового царя,
Слыша, как он мудро судит, милостью даря,

Первый подошел и молвил: «Славься, государь!
Истинный ты шах вселенной и над нами царь!»

И мобеды: «Шах великий» — нарекли его,
Венценосные — «владыкой» нарекли его.

И Бахрама всяк, по мере разума и сил,
Всюду — тайно или явно — славил и хвалил.

Так Бахрам венцом высоким в мире заблистал,
Так он шахом горизонтов и владыкой стал.