Фольклор Array - Старшаяя Эдда (Перевод А. И. Корсуна)

Þá kvað þat Gunnarr
gumna dróttinn:
"Hér hefi ek hjarta
Hjalla ins blauða,
ólíkt hjarta
Högna ins frækna,
er mjök bifask,
er á bjóði liggr,
bifðisk halfu meirr,
er í brjósti lá."

Вождь рассмеялся —
страха не ведал он, —
когда грудь рассекли
дробящего шлемы
и сердце на блюде
подали Гуннару.

Hló þá Högni,
er til hjarta skáru
kvikvan kumblasmið,
klökkva hann sízt hugði;
blóðugt þat á bjóð lögðu
ok báru fyr Gunnar.

Гуннар сказал,
славный Нифлунг?
«Тут лежит сердце
смелого Хёгни,
это не сердце
трусливого Хьялли,
оно но дрожит,
лежа на блюде,
как не дрожало
и прежде, в груди его!

Mærr kvað þat Gunnarr
geirniflungr:
"Hér hefi ek hjarta
Högna ins frækna,
ólíkt hjarta
Hjalla ins blauða,
er lítt bifask,
er á bjóði liggr,
bifðisk svági mjök,
þá er í brjósti lá.

Атли, ты радости
так не увидишь,
как не увидишь
ты наших сокровищ!
Я лишь один,
если Хёгни убит,
знаю, где скрыто
сокровище Нифлунгов!

Svá skaltu, Atli,
augum fjarri,
sem munt
menjum verða;
er unt einum mér
öll of folgin
hodd Niflunga,
lifir-a nú Högni.

Был жив он — сомненье
меня донимало,
нет его больше —
нет и сомненья:
останется в Рейне
раздора металл, —
в реке быстроводной
асов богатство!
Пусть в водах сверкают
вальские кольца,
а не на руках
отпрысков гуннских!»

Ey var mér týja,
meðan vit tveir lifðum,
nú er mér engi,
er ek einn lifik;
Rín skal ráða
rógmalmi skatna,
svinn, áskunna
arfi Niflunga;
- í veltanda vatni
lýsask valbaugar,
heldr en á höndum gull
skíni Húna börnum."

«Готовьте повозку,
пленник закован!»

"Ýkvið ér hvélvögnum,
haptr er nú í böndum."

Атли могучий
ехал на Глауме,
[непонятное место]
Гудрун богов
…
слез не лила,
войдя в палату.

Atli inn ríki
reið Glaum mönum,
sleginn rógþornum,
sifjungr þeira.
…
Guðrún sigtífa,
varnaði við tárum
vaðin í þyshöllu.

«Клятвы тебя
пусть покарают,
которые Гуннару
часто давал ты,
клялся ты солнцем,
Одина камнем *,
ложа конем *
и Улля *кольцом!»

"Svá gangi þér, Atli,
sem þú við Gunnar áttir
eiða oft of svarða
ok ár of nefnda,
at sól inni suðrhöllu
ok at Sigtýs bergi,
hölkvi hvílbeðjar
ok at hringi Ullar."

И стража сокровищ,
Одина битвы *,
поводья рвущий
на гибель повез.

Ok meir þaðan
menvörð bituls
dolgrögni dró
til dauðs skokkr.

Воины конунга
взяли живого,
в ров положили.
где ползали змеи;
в гневе один
Гуннар остался,
пальцами струн
на арфе касаясь;
струны звенели;
так должен смелый —
кольца дарящий *—
добро защищать!

Lifanda gram
lagði í garð,
þan er skriðinn var,
skatna mengi,
innan ormum;
en einn Gunnarr
heiptmóðr hörpu
hendi kníði,
glumðu strengir;
svá skal gulli
frækn hringdrifi
við fira halda.

Атли направил
в путь обратный
коня своего
после убийства.
С топотом копи
теснились в ограде,
звенели доспехи
дружины вернувшейся.

Atli lét
lands síns á vit
jó eyrskáan
aptr frá morði;
dynr var í garði,
dröslum of þrungit,
vápnsöngr virða,
váru af heiði komnir.

Вышла Гудрун,
чтоб Атли встретить
с кубком в руках
золотым, как пристало;
«Конунг, прими
в палатах твоих
от Гудрун зверенышей,
в сумрак ушедших! *»

Út gekk þá Guðrún
Atla í gögn
með gylltum kálki
at reifa gjöld rögnis:
"Þiggja knáttu, þengill,
í þinni höllu
glaðr at Guðrúnu
gnadda niflfarna."

Звенели чаши,
от пива тяжелые,
когда собрались
гунны усатые,
в палате толпились
храбрые воины.

Umðu ölskálir
Atla vínhöfgar,
þá er í höll saman
Húnar tölðusk;
gumar gransíðir
gengu inn hvatir.

Плавно вошла

с питьем яснолицая,
еду подала
побледневшему Атли,
сказала ему
слова оскорбленья:

Skævaði þá in skírleita
…
veigar þeim at bera,
afkár dís, jöfrum
ok ölkrásir valði
nauðug, neffölum
en níð sagði Atla:

«С медом ты съел
сердца сыновей —
кровавое мясо,
мечи раздающий *!
Перевари теперь
трупную пищу,
что съедена с пивом,
и после извергни!

"Sona hefir þinna,
sverða deilir,
hjörtu hrædreyrug
við hunang of tuggin;
melta knáttu, móðugr!
manna valbráðir,
eta at ölkrásum
ok í öndugi at senda.

Не подзовешь,
не возьмешь на колени
Эйтиля с Эрпом *,
веселых от пива;
не увидишь, как дротики
крепят на древки,
гривы стригут,
скачут верхом!»

Kallar-a þú síðan
til knéa þinna
Erp né Eitil
ölreifa tvá;
sér-a þú síðan
í seti miðju
gulls miðlendr
geira skepta,
manar meita
né mara keyra."

Вопили неистово
люди в палате,
коврами увешанной,
плакали гунны;
одна только Гудрун
не стала оплакивать
братьев смелых
и милых сынов,
юных, немудрых,
от Атли рожденных