Эрика Таубе - Сказки и предания алтайских тувинцев

Рассказ о происхождении тарбагана завершает одну казахскую сказку совершенно иного рода (Казиев, с. 117; ср. № 36). См. также: 1969; Taube, N'atur schutzmarchen,

51. История о тарбагане, или Почему у архара всего два глаза

(Тарваганнынг тддгузу)

Магнитофонная запись сказки, рассказанной двадцатидвухлетним Ч. Галсаном весной 1965 г. в Маркклеберге по воспоминаниям юности.

Нем.: Taube, 1978, с. 41, № 18; Taube, 1968, с. 270 (тув. текст на с. 268. вар. В.).

Вариантом является № 52, см. коммент. к № 50

52. Тарбаган и архар

(Тувинское название отсутствует)

Записано от Сурнаг оглу Хуваака 19 июля 1982 г. в Осту г.* Расширенный вариант этой сказки — № 51. См. коммент. к № 50.

53. Бычок-ячок, баранчик и козлик

(Буга буруу, гужа хураан, анаа деге учитунг улегери)

Записано от А. Баанаа 24 августа i 967 г. в центре аймака Баян Улэгэй.

Нем.: Taube, 1977, с. 107.

Ср. АТ 125, 126А + 78; ср. 1152, ср. ММТ 39,18; TTV 11; TCV 3,10; АА 126; ВСС 125, I26A*; J.iungman 130.

Распространение туи.: (1) ТНС 19,4, с. 179 (=ТТ И, с. 185, ТНС I, с. 34; Taube, 1978, с. 25); (2) ТС, с. 169; каз.: (3) Сидельников, с. 114; (4) КазНС 1979, с. 256: (5) Бозинген, с. 27; кирг.: (6) КиргНС, с. 266; чувашек.: (7. 8) Serow, с. 76, 161; узб.: (9) Шевердин, I, с. 17;‘туркм.: (10) Erbeit, с. 58; монг.: (11) Потанин. Окраина, И, с. 194; (12) Потанин. Очерки, IV, с. 554, № 169 (дархат); (13) МонгААЗД, с. 139. № 25; (14) ААЗЭ, с. 72; (15, 16, 17) Содном. с. 107, 109, 126; (18) Rinlchen, с. 5; (19) МонгС 1962, с. 203; (20) МонгС 1966, с. 242; (21) Neimeng, с. 34; (22) Halen, II, № 60; ср.: (23) Heissig. Mongolische Volksmarchen, с. 87, № 17; (24) ЯМВМ, с. 41; бурятск.: (25) БурНС, с. 407; кавк.: (26) Dirr, с. 167 (абхазск.).

У народов Центральной и Средней Азии бытуют некоторые типы сказок, характерные для среды кочевых скотоводов. Наряду с распространенной, преимущественно у монгольских народов, сказкой об осиротевшем верблюжонке или осиротевшем жеребенке (ср. ММТ 71, 72) к ним относится и сказка о трех (иногда — двух, реже — об одном) детенышах животных, которые, оставшись одни-одинешеньки, сумели победить волков (или тигров). Чаще всего, брошенные на старом пастбище, когда все уже перекочевали на новое, они оказываются в той же ситуации, что и верблюжонок или жеребенок в сказках указанного выше типа: потеряв свою мать и защиту стада, они беззащитны перед лицом всех опасностей, которыми так богата степь. Примечательно, что но всех известных мне вариантах среди трех животных ни разу не встречается жеребенок, что опять-таки подчеркивает особое положение лошади среди пяти видов домашних животных. В известной мере эти два типа сказок дополняют друг друга. Расширение сюжетов встречается редко, например в бурятском варианте с Жирком-пузырьком, Опаленным стебельком и Травинкой- неженкой, которые живут вместе и подвергаются угрозе со стороны волка, пока не выходит наконец козлик и не отпугивает волка своими рогами, бородой и мошонкой. Среди молодняка вообще самым смелым и дерзким оказывается козлик (возможно, это связано с тем, что овцы и козы обычно пасутся вместе, причем козам принадлежит ведущая роль, так как они лучше знают горы, чем овцы, послушно следующие за ними). В алтайско-тувинском варианте козел как раз и не стоит на первом месте в иерархии, намеченной именами (Эргим Тайжы — „Главный принц“, Ортун Тайжы — „Средний принц“, Бууланг Тайжы — „Последний принц“, буквально нечто вроде „Хвостовой принц“), но и здесь он — spiritus rector, дающий имена.

Есть целый ряд мотивов, исконных для сказок о трех детенышах животных (они необязательно встречаются все вместе, и порядок их появления может быть разным). В рассматриваемой сказке есть все самые существенные из этих мотивов:

1. Трое покинуты на старой стоянке.

2. Запугивание волка ответами на его вопросы о том, что представляет собой то или это и для чего служит то, что: а) сверкает на голове (рога), б) болтается под челюстью (борода), в) висит меж ног (мошонка); вариант 2в часто отсутствует, — может быть, по субъективному решению редактора или переводчика, пугающихся часто наивности фольклора в „щекотливых“ вопросах (алтайско-тувинский вариант в отличие от других тувинских вариантов наиболее откровенный и тем самым аутентичный). Поэтому же в опубликованных редакциях не встретить и четвертого вопроса волка: (г) об отвердевшем от страха члене (копье, чтобы пронзить им), из чего вряд ли можно заключить, что такой вопрос не встречался ни в одном варианте.

3. Бегство на дерево, чтобы спастись от врага, падение одного из зверей и восклицание: „Хватай волка!“ (этот же мотив мы встречаем в другой связи в сказке о случайной удаче, где испуганный волк или тигр забирается вместе со своими спутниками, взгромоздившись друг на друга, на дерево, куда уже раньше взобрался герой. который таким криком побуждает к бегству стоящего внизу, отчего падают все остальные).