Карел Яромир Эрбен - Букет из народных преданий

«Цвесть мне недолго печальной красой, -
со мглой над рекой, с росой полевой
солнечный вспыхнет над миром багрец,—
вместе со мглой и росой мне — конец!»

«Нет, не конец, я клянусь тебе в том;
с солнечным ты не исчезнешь лучом:
я огражу тебя крепкой стеной,
стань только милой моею женой».

Вышла она за него; и была
счастлива, даже сынка родила.
Пиршеством пан отмечает тот час;
вдруг королевский приходит приказ.

«Верный мой подданный! — пишет король,
завтра на службу явиться изволь;
каждый, кто верен мне, должен здесь быть,
все остальные дела отложить».

Грустно прощался пан с милой женой,
смутно томимый нависшей бедой.
«Если тебя не могу я хранить,
матушку буду усердно просить».

Плохо ту просьбу исполнила мать
и не хотела жену охранять;
крышу раскрыла — там солнце и синь:
«Сгинь, полуночница, сгинь, ведьма, сгинь!»

Выполнив службу, пан едет назад;
вести лихие навстречу летят:
«Бедный младенец твой умер, зачах,
белая лилия сникла в лучах!»

«Матушка, матушка, злая змея!
В чем провинилась супруга моя?
Все ты сгубила, чем жил я любя,
дай бог, чтоб свет помрачнел для тебя!»

«Отчего мрачна ты стала,
дочь моя?
Отчего мрачна ты стала —
радостной всегда бывала,
а теперь замолк твой смех!»

«Я сгубила голубенка,
мать моя!
Я сгубила голубенка,
беззащитного дитенка —
белым был он словно снег!»

«Это был не просто птенчик,
дочь моя!
Это был не просто птенчик —
слишком лик твой стал изменчив
и потуплен долу взор!»

«Я дитя свое убила,
мать моя!
Я дитя свое убила,
плоть родную загубила —
горе гнет меня с тех пор!»

«Что ж теперь ты делать станешь,
дочь моя!
Что ж теперь ты делать станешь —
чем беду свою поправишь,
чтобы гнев небес смягчить?»

«Я пойду теперь скитаться,
мать моя!
Я пойду теперь скитаться, —
поищу травы-лекарства,
чтобы душу облегчить!»

«Где ж растет такое зелье,
дочь моя!
Где ж растет такое зелье, —
чтоб вернуть душе веселье?
За оградою какой?»

«Там в воротах со столбами,
мать моя!
Там в воротах со столбами,
с прочно вбитыми гвоздями
с конопляною петлей!»

«Что ж сказать мне молодому,
дочь моя!
Что ж сказать мне молодому,
что ходил так часто к дому
и с тобою счастлив был?»

«Передай благословенье,
мать моя!
Передай благословенье
за обман, за обольщенье
и за то, что изменил!»

«А с любовью материнской,
дочь моя!
Что с любовью материнской,
самой нежной, самой близкой,
что, как воск, мягка была?»

«Над тобой мое проклятье,
мать моя!
Над тобой мое проклятье, —
что изменнику в объятья
волю кинуться дала!»

Раскраснелись в пляске лица,
шумно, тесно за столом,
и невеста веселится —
лихо пляшет с женихом.

Пьян от счастья, в шуме, громе
крикнул он: «Гей, веселей!
Всем, что в погребе, что в доме,
всем я потчую гостей!»

За столом поднялся с места
гость незваный и чужой:
«Жизнь отдал бы, чтоб невеста
круга три прошлась со мной!»

Первый круг протанцевали, —
замер у невесты смех;
круг второй еще в начале, —
а она бела, как снег.

«Что, любимая, бледнеешь?
Загрустила отчего?
Иль на свадьбу звать не смеешь
в гости Зденка своего?»

Так шепнул он, с нею вместе
завершая третий круг.
На руки без чувств невеста
к жениху упала вдруг.

Все — в смятеньи, — случай странный!
Все спешат, чтоб ей помочь.
Кто он? Где он, гость незваный?..
Сгинул, словно призрак, в ночь.

Скрылся незнакомец мрачный,
снова танцы, пир горой,
но веселье новобрачной
гость унес навек с собой.

Если слеза отуманит вам вежды,
если пробьет для вас тяжкий час, {20}
я протяну вам ветку надежды,
мой прозвучит для вас вещий глас.