Антонио Дионис - Геракл

О боги! что открылось его взору, когда Навсикл приблизился к еще вечером живому и говорливому месту стоянки. Теперь лишь пепел, да мертвые тела соплеменников. С трудом Навсикл верил своим глазам, мечась среди разрушенного лагеря скотоводов, пока слабый стон из-под перевернутой повозки не привлек его внимания. Навсикл попытался приподнять плечом тяжелую повозку Кнемон, чуть дышавший и залитый кровью, с трудом поднял свинцовые веки.

Кто?! — гнев полнил сердце пастуха-скотовода.

Навсикл… — узнал раненый. Собрал остатки сил и выдохнул — Телебои.

Уста онемели. Тонкая струйка крови скатилась по подбородку умирающего, смешиваясь с кровью колотых ран на груди.

Навсикл опустил голову друга. Кнемон был мертв. Но жива была месть. Навсикл из подростка стал мужем. А рука нащупывала посох поувесистей. У юноши было одно желание: догнать разбойников, добраться до горла хоть одного из них и душить, душить до тех пор, пока из мерзкого горла не хлынет желчно зеленая мерзость, скопившаяся у убийцы внутри. Навсикл не верил, что у телебоев в жилах течет кровь, такая же, как у прочих людей. Скорее порождением Тартара были злые демоны ночи, подкрадывавшиеся, к малочисленным племенам пастухов и скотоводов и, не оставляя в живых ни детей, ни немощных, исчезали во тьме.

Ходили слухи, что жестокому племени разорителей покровительствует сам царь Птерелай, иначе откуда у бродяг такие сытые и быстрые кони, и копья, поражающие любую цель на лету. Навсикл был полон гнева ни отсутствие у него соратников, ни даже отсутствие меча не могли остановить его стремительный бег вслед медлительно двигавшемуся стаду.

Животные плохо ориентируются ночью — Навсикл надеялся настичь телебоев до того, как стадо исчезнет в многочисленных и неведомых убежищах бандитов.

Протоптанная в росистой траве полоса верно указывала направление. Навсикл даже узнал след своей любимицы, рыжей коровы с обломанным рогом. Животное чуть прихрамывало на левую переднюю ногу — выемка следа была не такой глубокой, как остальные. Видно, рыжуха устала: ее следы тянулись далеко позади.

Но что это? Навсикл, чуть не бежавший, теперь перешел на рысь. Остановился в двух шагах от увиденного. Упал на колени. Однорогая корова еще дышала. Тяжело вздымались и опадали похудевшие за ночь от боли и гонки бока. Багряный шрам пересохшей крови пересекал горло бедного животного.

А у Навсикла не было даже кинжала, чтобы покончить с мучениями любимицы.

Ветер донес обрывок скачки. Юноша вгляделся; но лишь голубоватый горизонт клубился пылью.

Телебои, суровые изможденные воины, уходили вскачь от одного-единственного уцелевшего свидетеля злодеяний. Обладай Навсикл силой мысли, повернули бы назад конные варвары, ринулись бы лавиной на скорчившуюся на земле фигурку. Но одного, Навсикл страстно желал, чтобы телебои хоть раз обернулись, одного юноша бы достал. А там будь что будет!

Не минешь реки, не отыскав брод, не обойдешь того, что тебе предначертано! — старец возник из воздуха и, остановившись в нескольких шагах, рассматривал Навсикла из-под седых косматых бровей.

Кто ты? — встрепенулся юноша, так удивительно было явление старца среди голой равнины.

Я тот, кто видит дальше тебя, юноша! И я предсказываю тебе, что судьба не раз столкнет тебя с выбором между желанием и долгом. И еще я предсказываю, что не сегодня и не сейчас придет твоя гибель! Вначале ты выполнишь долг и послужишь тому, чье имя не занесет песком истории, хотя никто никогда и не вспомнит тебя!

Навсикл впитывал каждое слово, зачарованный странными речами старца.

А теперь слушай внимательно… — оракул склонился к самому уху юноши, шепча разборчивое лишь для его ушей.

Навсикл искоса взглянул на Алкмену. Пробил час давнего пророчества.

От дворца, спускаясь по мраморным ступеням, спешили воины. Из распахнутых конюшень выводили оседланных лошадей. На сторожевой башне тоже заметили приближение телебоев. Алкмена различала впереди микенского войска золотые нагрудные панцири братьев.

Уйдем, царица, — настойчиво тянул пастух за одежды девушки.

Вражеское воинство приближалось.

Да, пора, — смерила девушка расстояние, отделявшее ее от несущейся лавины.

Не туда, царица, — задержал Навсикл девушку, поспешившую к дворцу. — Я отведу тебя другим путем.

Алкмена послушалась, пугливо прижимаясь к пастуху. Телебои приблизились настолько, что девушка уже могла различать отдельные лица под сверкающими металлом шлемами. Под телебоями гарцевали невиданные доселе Алкменой гигантские кони. Их гривы неслись вслед за всадниками, плотно прижимающимися к холкам коней. Натиск был стремителен и неожиданен. Вот конные варвары развернулись дугой, захватывая в сужающееся кольцо микенцев. Раздался звон клинков, треск ломающихся копий и тут же вскрики смертельно пронзенных насквозь.