Лев Успенский - Мифы Древней Греции

Шум великой битвы на Истре разбудил молчаливые берега. Птицы тучами поднимались из камышей, уносились на север с печальными криками. Звери в страхе бежали в леса и пустынные степи. Быстрокрылые чайки в тревоге кружились над древней рекой, почерневшей от крови.

А с берега к кораблю подплывали всё новые стаи страшилищ, и уже по бортам карабкались вверх псоглавцы. «Арго», обвешанный сотнями тел, накренился к воде, и на палубе закипела кровавая схватка. Там, на носу, сражался с чудовищем Линкей. Здесь Язон, обхватив псоглавца руками, оторвал от настила его волосатое тело и швырнул его в Истр. Мелеагр возле мачты с трудом отбивался от трёх псоглавцев, а Медея, дрожа, закрывала руками лицо. Видя гибель, грозящую Мелеагру, и боясь за Медею, Язон поспешил к ним на помощь. Точно молнией Зевса, разил он чудовищ мечом, и те рушились в воду одно за другим. В это время спасительный ветер напружинил парус. «Арго», вздрогнув, рванулся вперёд и поплыл по реке, далеко за собою оставив рычащую стаю.

Видя, что им не догнать корабль, псоглавцы повернули к берегу. Выбравшись на песчаную отмель, яростные, разгорячённые запахом крови, они уселись на берегу и, вытянув морды к луне, завыли звериным воем. Долго ещё их неистовый хор звучал в ушах аргонавтов, покуда и отмель и страшная стая не скрылись за поворотом реки.

— Видишь, — сказала Язону Медея, — это боги наслали чудовищ на нас в наказанье за то, что ты совершил злодеянье. Бойся грозных Эриний, Язон! Богини мести не оставят нас до тех пор, покуда кровью своей не искупим мы смерти Абсирта!

— Только бы нам вернуться в Элладу, — ответил Язон, — и отобрать у Пелия царство. А там я сумею умилостивить Эриний. Я поставлю им храм из паросского белого мрамора, и они помирятся со мной.

День за днём поднимался корабль аргонавтов против течения пустынного Истра. Мимо неслись берега, поросшие сумрачным лесом. Ни судов, ни людей не встречалось на этом пути.

Наконец аргонавты завидели горы, покрытые снегом, и дошли до истоков реки. Дальше некуда было идти. Пришлось волочить корабль по земле до реки Эридан, катить его по горе на сосновых катках, опускать вниз по обрыву и снова плыть по воде.

В тяжёлой работе летели дни, покуда, пройдя Эридан и Родан, пловцы не достигли Тирренского моря у берегов безлюдной земли, которую много позднее стали называть Италией.

С весёлыми криками выплыли аргонавты в открытое море. Но неприветливо встретило это море пловцов. Чёрные тучи нависли над самой водой. Злобный ветер завыл им навстречу. Волны вздулись, как горы, а сорванный парус упал на гребцов, едва не сбросив их в воду.

— Горе нам! — закричал Теламон. — Великие боги сговорились нас погубить.

— Это всё из-за нашей колдуньи, — бормотал про себя Калаид. — Горе тем, кто связался с женщиной.

А Язон отвечал сердитому сыну Борея:

— Помолись своему отцу. Может быть, он придёт нам на помощь.

Но как ни взывали к Борею Зет и Калаид, буря ревела вокруг с каждой минутой сильнее, чёрные волны бросали корабль то вперёд, то назад, то к самому небу, то в бездну.

— Море требует жертвы, — сказал аргонавтам Зет. — Кому-то из нас придётся погибнуть.

— Того, кто прогневил богов, мы и сбросим в море, — проворчал жестокий Калаид, взглянув на Медею. — Иначе все мы погибнем.

— Стыдись, — отвечал добродушный Евфал. — Лучше всем нам погибнуть, чем сбросить в море товарища.

— Помолись своему могучему деду, Медея, — задыхаясь от ветра, крикнул Язон. — Пусть он разгонит тучи.

Но сколько ни молилась Медея великому Гелиосу, буря крепчала и выла вокруг в полуночном мраке. Соленые волны совсем заливали корабль, он тяжелел от воды и погружался всё глубже и глубже. Рук не хватало, чтобы вычерпывать воду.

— Клянусь Посейдоном, — воскликнул Зет, — сбросьте же в воду колдунью, и море утихнет!

— Сбросьте в воду Медею! — кричал и Калаид. — На гибель мы взяли колдунью с собою. Это она нам приносит несчастье.

И оба жестоких брата ринулись на корму, где, вцепившись в канаты, сидела Медея, мокрая с головы до ног.

— Назад! — загремел Язон, бросаясь к Медее на помощь. — Или вы первые свалитесь в воду.

— Назад! — сказал и Евфал, заслоняя Медею.

А Теламон повторял:

— Братья, не сердитесь. Простимся друг с другом. Теперь нам ничто не поможет.

В это мгновенье молния прянула с неба и на корме послышался голос. Это священная голова богини Афины, врезанная в корму корабля, открыла свои деревянные уста.