Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 5

О несчастная!
Бед не ждала она. Горе предвидя,
С новой женою вступившее в дом,
Средство своей применила рукой,
Советом чужим сражена,
Погублена страстной любовью,
И мнится, стенает она, и вопит,
И слез изобильных роняет росу…
Так движется рок и вскрывает
Коварства ужасный исход.

Хлынул слез поток,
Боль разливается в теле – увы!
Даже и враг достославного мужа
Ныне пришел бы над ним возопить.
Увы! Боевое копье!
Зачем из холмистой Эхалии
Оно злополучную деву-невесту
Железною силою к нам привело?
Но рядом стояла, безмолвна,
Киприда, виновница бед.

Иль обманулась я, иль вправду слышу:
Какой-то крик разнесся вдруг по дому.
Что это значит?

Не смутный крик, а чей-то вой несется
Отчаянный. Еще беда случилась.

Смотри,
Вот, сдвинув брови и глаза потупив,
Идет старуха что-то сообщить.
Входит кормилица.

Ах, доченьки, немало горьких бед
Принес нам дар, отправленный Гераклу!

О чем ты, бабка? Что за горе там?

Царица Деянира в самый дальний
Из всех путей ушла, не торопясь.

Не умерла ли?

Все сказала я.

Несчастная скончалась?

Так и есть.

Несчастная погибла…
Как умерла она, скажи?

Ужасной смертью…

Как рок свой встретила?

Сама себя убила.

Отчаянье или безумье
Ее сразило лезвием меча?
За смертью – смерть…
И все одна свершила!

Клинком кинжала, вестника беды.

Ты видела – и не могла сдержать?

Да, видела: поблизости стояла.

Как было все, скажи?

Она своей рукою все свершила.

Что молвишь?

Истину.

Породила, породила
Ныне страшную Эринию
К нам явившаяся дева!

О да. И ты еще сильней страдала б,
Когда б сама присутствовала там.

И женская не дрогнула рука?

Ничуть. Послушай и суди сама.
Она вошла и глянула во двор,
Где сын стелил удобные носилки,
Спеша в обратный путь – встречать отца, —
И в дом вступила, от людей скрываясь;
Припала к алтарям и причитала,
Что им отныне пустовать придется;
Вещей касалась, ей служивших, бедной,
Металась по всему дворцу и, встретив
Кого-нибудь из милых домочадцев,
Несчастная, рыдала, видя их.
Рыдала о своей несчастной доле
И о судьбе оставшихся рабов.
Когда же перестала, – вижу, вдруг
Кидается она к Гераклу в спальню.
Я, притаясь, за ней следила. Вот
Она постель готовит, вот на ложе
Гераклово накинула покров,
Потом сама вскочила на кровать,
Посередине села и, ручьями
Слез жгучих обливаясь, так сказала:
«Постель моя, ты, брачный мой покой!
Навек прощайте! Никогда отныне
Вы спящую не примете меня!»
Воскликнула и, твердою рукою
Свой пеплос разорвав, где он у груди
Застежкой златокованой скреплен,
Все левое плечо и бок открыла.
Я бросилась что было силы сыну
О страшных действиях ее сказать…
Когда ж мы с ним обратно прибежали,
Глядим: она лежит, поражена
Кинжалом двусторонним прямо в сердце.
Ее увидев, вскрикнул Гилл: он понял,
Что в исступленье мать себя пронзила;
Узнал от слуг, но поздно, что она
В неведенье, по наущенью Несса,
Все делала. И юноша несчастный
Оплакал мать. Над ней рыдал он горько,
Он падал на колени, приникал
К ее устам, ложился с мертвой рядом,
Стенал, что обвинил ее безумно
И что лишается обоих сразу,
Что будет жить без матери, отца…
Вот что у нас случилось. Тот безумен,
Кто за два дня загадывает. «Завтра» —
Лишь звук пустой, пока благополучно
Не пережили нынешний мы день.