Джованни Боккаччо - Фьямметта

Так же, слезой изойдя, и несчастная Фебова внучка,
Библида стала ручьем, сохраняющим в этих долинах
Имя своей госпожи и текущим под иликом черным.

А следом Арунс надвигает тыл;
Там, где над Луни громоздятся горы
И где каррарец пажити взрыхлил,
Он жил в пещере мраморной и взоры
Свободно и в ночные небеса,
И на морские устремлял просторы.

Скорбный и мрачный Тартар своею поганой душою
Пачкайте, перенося Эребом вам данные муки!
Вы же, проклятье людей, страшитесь Стигийской богини,
Ибо за всякое зло, когда бы и где ни свершилось,
Предначертаньем судьбы позорная выпадет кара;
Только одни лишь цари об этих сраженьях запомнят.

О легковерный, зачем хватаешь ты призрак бегучий?
Жаждешь того, чего нет; отвернись – и любимое сгинет.

Служит им спальнею лес. Свирепостью всех устрашая,
Зубом смиренным – два льва – сжимают поводья Кибелы.

Сон, всех сущих покой! Сон, между бессмертных тишайший!
Мир души, где не стало забот! Сердец усладитель
После дневной суеты, возрождающий их для работы!
Ты сновиденьям вели, что всему подражают живому…

Эола сына Мизена, умевшего лучше всех прочих
Медью мужей сзывать, возбуждая Марса напевом.

…долго еще мне терпеть; уж семь я столетий
Пережида; и еще, чтоб сравняться с той пылью, трехсот я
Жатв дождаться должна и сборов трехсот виноградных.

Тот, кто доверился сам могуществу царственной власти,
Обладает огромным дворцом и теней богов не страшится,
Душою стремится своей к делам одним лишь приятным,
Да увидит, о Троя, тебя…

Вскоре там начал расти тростник трепещущий, целой
Рощей. А только созрел, – лишь год исполнился, – тайну
Выдал он жителям сел; колеблемый ласковым ветром,
Молвит зарытую речь, обличая Мидасовы уши.

Деревом станешь моим, – говорит, – принадлежностью будешь
Вечно, лавр, волос ты моих, и кифар и колчанов.
Будешь латинских вождей украшеньем, лишь радостный голос
Грянет триумф, и узрит Капитолий процессии празднеств.