Жемчужина

А был ли ребенок? Была ли Марджери — Жемчужина дочерью автора или только дочерью «лирического героя» поэмы — какое это имеет значение? Перед нами реальность текста, которая равна реальности наших переживаний при чтении его. Было ли видение дано автору во сне или он измыслил его, сообразуясь со своими знаниями и понятиями? Это тоже не имеет значения — перед нами реальность описания, которую каждый из нас волен принимать или не принимать за реальность. Богословский же пласт поэмы замечателен проповедью, необычайно емкой, прозрачной и, видимо, вполне актуальной в наши дни.

Vetus poema Anglicanum, in quo sub insomnii figmento, multa ad religionem et mores spectantia explicantur[3] См.:The Middle English Pearl. Critical Essays, ed. by John Conley. London, 1970, vii. ( древнеанглийская поэма, в которой под видом сновидений объясняются многие положения религии и морали ) — так четкой латынью еще в восемнадцатом веке определил содержание Жемчужины Ричард Джеймсон, смотритель библиотеки сэра Роберта Коттона.

Это определение можно дополнить словами Дж. Р. Р. Толкина, переведшего поэму на современный английский:

«Без элегической основы и чувства личной утраты, пронизывающего ее , Жемчужина действительно была бы, как полагают некоторые критики, теологическим трактатом на заданную тему. Но без теологического спора, скорбь никогда не поднялась бы выше могильного холма.» [4] J.R.R.Tolkien Perl translation. Introduction., p.15.

Данный комментарий представляет собой далеко не полный, местами, вероятно, субъективный, но все — таки необходимый «путеводитель» по Жемчужине.

Строфа 1

Жемчужина как милость княжья… — здесь, как и положено в начале проповеди, богословского диспута или трактата, объявляется тема в самом узком и прямом ее значении: обретение и потеря драгоценной жемчужины. Весь остальной текст представляет собой развернутую метафору этой темы и ее метаморфозы (жемчужина — дочь, жизнь, душа, Царство Небесное), а завершается парафразомпервой строки: [… зерно ] Жемчужное, как милость Божья, — что замыкает круг поэмы на высочайшей ноте. Замыкание это знаменательно. См. комментарий к стрф . 11

ценитель драгих камней — в оригинале ювелир

вертоград — в оригинале erbere в том же значении — «сад». Однако уже со второй строфы ясно, что речь идет о кладбище, где похоронена Жемчужина.

Строфа 2

Начало элегии и первый поворот темы: жемчужина — умершая дочь. При этом дан удивительно точный эмоциональный портрет человека в горе: мотив посещения могилы — увидеть то, что не видит зрак, взрыв скорби, а дальше миг покоя, во время которого смутно постигается нечто важное — …прах сопряг сиянье с тлением в ограде …, и снова скорбь. На протяжении всей поэмы герой приходит к постижениям через такие эмоциональные взлеты и падения. (См. комментарий к стрф . 11, 101)

Строфа 3

Зерно — ключевое слово. Оно неизбежно должно вызвать в памяти христианина евангельские слова: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоанн. 12. 24). Между тем герой уклоняется от этой ассоциации и находит утешение в пантеистически прекрасной, но далеко не христианской идее: истлела ради травы.

Строфа 4

Высоки серые врата — замечательная деталь, благодаря который место, где похоронена Жемчужина, становится почти зримым: высокие каменные стены и в них врата — аббатство либо монастырь. Вхождение в эти врата означает первый шаг на пути удаления от мира. (См. комментарий к стрф . 6)

Был август, время урожая, / Серпам востреным маята — строка ведет к тому же ассоциативному ряду, что и зерно : праздник урожая (1 августа) связан с идеей смерти и воскресения из мертвых. Нельзя не отметить зримость и этой детали: аббатство стоит среди хлебных полей и страдной суеты.

Строфа 5

Строфа столь яркая, что не требует комментария. Скорбь героя вылилась, если не в богоборческий бунт, то по крайней в мере в полное забвенье смирения. Взлет эмоций завершается падением наземь и сном (ср. стрф , 2, 11).

И сон — внезапный, как смерть — в данном случае сон подобен смерти в прямом смысле, ибо герой отправляется в путь по загробному миру.

Так завершается первый из двадцати циклов, составляющих поэму. Надо заметить, что деление на пятистрофные циклы ни в коем случае не условно: кроме формальных признаков (использование определенного ключевого слова, открывающего и закрывающего каждую из пяти строф) цикл отмечен, как правило, сюжетной и композиционной завершенностью. По существу это главки или песни, которым легко было бы дать заглавия (что и делается в некоторых переводах). Однако при этом циклы формально и сюжетно так связаны друг с другом, так перетекают один в другой, что разделять их жесткими границами представляется невозможным. (См. комментарий к стрф . 20.)