Иоганн Музеус: Народные сказки и легенды

Во время моего первого к Вам визита Вы вели с ней беседу, после того как предложили ей выйти за Вас замуж. Правда, из вашего разговора нельзя было ничего уловить, однако весь ваш вид позволял судить, что Вы говорили вдохновенно и каждое слово, падавшее с ваших губ, хорошо обдумано и с большой точностью взвешено на весах Разума.

Обладая такими талантами, Вы являетесь как раз тем человеком, чьё мнение относительно этой лежащей перед Вами книжечки мне хотелось бы знать.

При беглом взгляде на заглавие, будь Вы обыкновенным пономарём, Вам могла бы прийти в голову пошлая мысль: «К чему эта чепуха? Ведь сказки — вздор, которым тешат детей перед сном, и незачем развлекать ими серьёзную публику». Однако ваше лицо — порука тому, что не может у Вас сложиться такое превратное представление, после того как Вы поближе познакомитесь с ними.

Как человек наблюдательный, Вы, конечно, давно уже заметили, что человеческая душа в своей беспрестанной жажде деятельности и развлечений так же не терпит однообразия, как и её сосед желудок, и дабы не испытывать скуки и отвращения, иногда также требует перемен.

Я вполне доверяю вашим литературным познаниям и полагаю, Вы знаете, в какой цене сейчас модные нынешние книги, предназначенные для приятного времяпрепровождения и развлечения души. Если же служба ключаря в церкви Святого Себальда препятствует расширению ваших познаний, то не хочу оставлять Вас в неведении, что за последнее десятилетие в модных книгах преобладает жалкая сентиментальность.

Немецкие писаки обрушили на читателей больше чувствительных романов, чем некогда горячий южный ветер с Чермного моря [2] Красное море. перепелов на лагерь израильтян. Поэтому нет ничего удивительного, что немцев, так же как в те далёкие времена израильтян, уже тошнит от однообразной пищи и они нуждаются в смене ощущений. Что может быть справедливее стремления удовлетворить их вкус?

По моему мнению, которое, впрочем, я не собираюсь никому навязывать, пора наконец оставить в покое сердечные чувства и прекратить слезливые адажио, а вместо этого развлечь скучающую публику прекрасной игрой теней волшебного фонаря [3] Волшебный фонарь — прибор, с помощью которого в тёмной комнате на белой стене или белом экране получают увеличенное изображение картин, нарисованных прозрачными красками на стекле. .

Вы обнаружили бы большое невежество в психологии, дорогой господин Рункель, если бы позволили себе усомниться, может ли игра воображения тоже доставлять удовольствие, или, другими словами, могут ли народные сказки выдержать сравнение с сентиментальными сочинениями. Это доказывало бы, что Вы ещё мало размышляли о природе человеческой души, иначе опыт должен был бы научить Вас: именно Фантазия — любимейшая её подруга. Она сопутствует нам на протяжении всей нашей жизни — от первых душевных побуждений раннего детства и до полного увядания в глубокой старости. Ребёнок оставляет любимую игрушку — куклу, лошадку и барабан; отчаянный уличный мальчишка тихо и послушно сидит, когда сказка, — эта удивительная небылица, — раскрывает перед ним мир чудес, и с напряжённым вниманием часами слушает её, тогда как рассказы о действительных событиях утомляют его, и он при первой возможности норовит убежать от нравоучительного пугала.

Неистребима в нас жажда Чудесного. Фантазия, хотя и является всего лишь одной из низших проявлений души, царит над Разумом, как, зачастую, хорошенькая служанка над хозяином дома. Так уж устроена человеческая душа, что она не всегда довольствуется картинами реального мира. Её деятельность в царстве предполагаемых возможностей безгранична. Необозримые просторы вселенной и бескрайняя даль океанов — всё ей доступно. Чем были бы наши мыслители и поэты, изобретатели и ясновидцы без благотворного влияния на них фантазии? Даже строгие мудрецы иногда позволяют себе тайные свидания с ней, мешая возможность с действительностью и развлекая себя мечтами. Или пользуются чужим волшебным фонарём для философского исследования души, ибо мыслителю подобает не только замечать, как мыслят и поступают люди в условиях реального мира, но и представлять для собственного удовольствия, как бы они вели себя в мире воображаемом.

Отсюда Вам, дорогой друг, будет легко понять, что игра воображения — сказка — вполне пригодна для души и что досточтимая публика ничего не теряет, позволяя развлекать себя народными сказками вместо душещипательной пискотни. По крайней мере, итальянцы очень благосклонно приняли народные сказки Гоцци, придавшего им драматические формы.