Гэ Хун - Баопу-Цзы

Способы обретения бессмертия предполагают распространять заботу на всю ширь восьми сторон света и учат смотреть на других людей, как на самого себя, а правители людей подчиняют себе слабых, нападают на ничего не подозревающих, используют в своих целях смуты, подталкивают противников к гибели, осваивают новые земли, расширяют границы и разрушают родные пенаты и храмы злаков многих людей [51]. Они гонят людей, как стадо скота, на смерть, после чего те становятся одинокими неприкаянными душами вдали от своих селений, а их трупы унавоживают дикие пустоши. На пяти священных горах армии с окровавленными клинками, у северного портала дворца вывешены головы казненных ферганцев [52]. То живьем закапывают пленных, причем гибнет несколько сот тысяч человек, то горы трупов громоздятся до небес в виду столицы. Побелевшие на солнце кости торчат из земли, как растущая трава; ими покрыты горы, ими завалены долины.

Цинь Ши-хуан изгнал девять человек из десяти из числа своих родственников, думая, что они замышляют бунт. Ханьский У-ди поверг всю Поднебесную в горестные стоны и сократил население государства наполовину. Так и бывает, когда молятся о преумножении, а проклятьями достигают истощения. Если духи загубленных могут воздавать за добро, зная людские добродетели, то эти пустые жертвоприношения должны непременно разгневать их.

Все страсти и похоти терзали внутренности этих владык, а люди и демоны равно ненавидели их. Поэтому эти два государя хотя и имеют репутацию любителей бессмертных, однако в действительности они не практиковали их путь, они знали лишь ничтожные дела и вовсе не могли осуществить свое стремление к бессмертию. Они не слышали насущнейших тайно-сокровенных и глубочайших наставлений, не имели обладающего Дао-Путем учителя, который мог бы вместе с ними изготовить снадобье обретения бессмертия. А значит, тому, что они не обрели долгой жизни, отнюдь не стоит удивляться.

Я самый простой человек, испытавший много бед и невзгод. Моя семья была столь же бедна, как Чжан Цин [53], живший в четырех голых стенах. Мой живот терзался теми же муками голода, как у изголодавшегося бедняги, которого князь Сюань видел у тутового дерева [54]. Зимой я также страдал от голода, как Жун И у задних ворот [55]. Летом я изнемогал от палящих лучей солнца, как Жу Чжун в своей хижине [56]. Когда я захотел уехать подальше от дома, к моим услугам не было ни лодок, ни колесниц. Когда у меня появлялись какие-нибудь замыслы, не находилось никого, кто мог бы освободить меня от физического труда. Возвращаясь домой, я не мог одеться в шелка и атласы, выходя из дома, я не имел возможности насладиться праздными путешествиями. Вкусная еда не попадала в мой рот, красоты "сокровенного и желтого" [57]не были доступны моим глазам, ароматы и благоухания не услаждали мое обоняние, восемь звуков не ублажали мой слух, но все множество горестей вторгалось в мое сердце и всевозможные невзгоды посещали мое жилище. Живя в подобных условиях, мог ли я возлюбить что-либо?

Бывало, что я получал важнейшие наставления о Дао-Пути или встречал незаурядного учителя, но я был обязан заботиться о своей почтенной супруге и малых детях. Однако я мечтал об одиночестве на холме, где живут только лисы и зайцы. Постепенно дни моей жизни стали клониться к закату, с каждым днем и часом незаметно подкрадывались дряхлость и старость. Я знал, что жизнь можно продлить, но не мог заняться этим. Сожалел о трате времени попусту на обывательскую возню из-за вонючей крысы, но не мог отказаться от нее. И почему же? Дело здесь в чувстве привязанности и привычки, от которого нелегко отказаться. Претворение в действительность стремления к отказу от обывательской жизни — плод многотрудных усилий. А насколько это еще вернее относительно тех двух императоров, которые были владыки всего пространства между четырех морей: ведь они наслаждались вовсе не одним взглядом издали на развлечения, а приближенных к ним людей было отнюдь не мало. Ведь даже если им надо было попоститься одну декаду месяца или побыть в уединении несколько дней, то они и этого не могли сделать, что уж тут говорить об отказе от пристрастий ко всему утонченно-изысканному внутри и умаления грандиозности и великолепия вовне. Им было невозможно отказаться от изысканных яств, предметов вожделения, отвернуться от блеска и славы и одиноко удалиться от мира, дабы искать состояния святого-бессмертного в глухих отдаленных местах. Разве могли они исполнить все это? Если посмотреть на исторические свидетельства, то видно, что среди обретших путь бессмертия очень много бедных и нищих мужей, но нет людей, занимавших высокое положение в свете.