Ёсида Кэнко-Хоси - Записки от скуки

Тем, кто высоко вознесся по своему положению, и тем более таким, кому несть числа, лучше всего не иметь детей.

Прежний принц тюсё, первый министр Кудзё, Левый министр Ханадзоно [7] Прежний принц тюсё — принц Канэакира (914–987), ученый и поэт, глава придворного ведомства Накацукаса (тюсё). Один из его сыновей был слабоумным. Первый министр Кудзё — Фудзивара Корэмити (1093–1165). Два его сына отличались слабым здоровьем и рано умерли. Левый министр Ханадзоно — Минамото Арихито (1103–1147), внук императора Сиракава (1073–1086). Увидев однажды сына принца Канэакира, он заявил, что лучше не иметь детей, чем иметь недостойных. — все желали прекращения своего рода. А министр Сомэдоно, как написано в «Рассказах Старца Ёцуги», [8] Министр Самэдоно — прозвище Фудзивара Ёсифуса (804–872), основоположника системы регентства рода Фудзивара. Не имея сына, он усыновил своего племянника Мотоцунэ (836–891). «Рассказы Старца Ёцуги» — другое название сборника исторических повествований Оокагами («Великое зерцало», XII в.). говаривал: «Чудесно, когда потомков нет, скверно, если они вырождаются». И когда принц Сётоку готовил себе усыпальницу, он, как гласит предание, сказал: «Здесь урежь, там убавь: думаю, что потомков не будет». [9] Принц Сётоку (574–622) — крупнейший государственный деятель древней Японии. Оставил после себя 14 детей. «Здесь урежь, там убавь: думаю, что потомков не будет». — По-видимому, имеются в виду потомки, достойные самого принца или близкие к нему по вере и духовным интересам.

Если бы человеческая жизнь была вечной и не исчезала бы в один прекрасный день, подобно росе на равнине Адаси, и не рассеивалась бы, как дым над горой Торибэ, [10] Равнина Адаси — место, где находилось обширное кладбище; в традиционной поэзии — символ эфемерности земной жизни, постоянный эпитет к слову «роса». Торибэ — гора, возле которой располагалось старинное кладбище. Дым над горой Торибэ — символ непрочности земного бытия. не было бы в ней столько скрытого очарования. В мире замечательно именно непостоянство.

Посмотрите на тех, кто обладает жизнью, — человеческая жизнь самая длинная. Есть существа вроде поденки, что умирает, не дождавшись вечера, и вроде летней цикады, что не ведает ни весны, ни осени. Достаточно долог даже год, если его прожить спокойно.

Если ты жалеешь, что не насытился вдоволь жизнью, то, и тысячу лет прожив, будешь испытывать чувство, будто твоя жизнь была подобна краткому сну. Что ты, долговечный, станешь делать в этом мире, дождавшись, когда облик твой станет безобразным! «Если жизнь длинна, много примешь стыда», поэтому лучше всего умереть, не дожив до сорока лет.

Когда переступаешь этот порог, перестаешь стыдиться своего вида: тянешься к людям и на закате дней печешься лишь о потомках, хочешь дожить до их блестящего будущего: лишь мирскими страстями одержима твоя душа, но сам ты перестаешь постигать очарование вещей — это ужасно.

Ничто так не приводит в смятение людские сердца, как вожделение. Что за глупая штука — человеческое сердце! Вот хотя бы запах — уж на что вещь преходящая, и всем известно, что аромат — это нечто, ненадолго присущее одежде. Но, несмотря на это, не что иное, как тончайшие благовония неизменно волнуют наши сердца.

Рассказывают, что отшельник Кумэ, [11] Отшельник Кумэ — буддийский монах, который, по преданию, вознесся было на небо, но, узрев сверху стирающую женщину, засмотрелся на ее обнаженные ноги, лишился святости и свалился на землю. узрев однажды белизну ног стирающей женщины, лишился магической силы. Действительно, когда кожа на руках и ногах чистая, формы их округлы, а тело красиво своей первозданной красотой, может, пожалуй, случиться и так.

Женщина, когда у нее красивы волосы, всегда, по-моему, привлекает взоры людей. Такие вещи, как общественное положение и душевные качества, можно распознать и через ширму — по одной только манере высказываться.

Иной раз, если представится случай, женщина способна вскружить голову человеку даже каким-нибудь пустяком. Но вообще-то в ее мыслях одна лишь любовь, — из-за любви она и спать не спит как следует, и себя не жалеет, и даже то, что невозможно снести, переносит терпеливо.

Что же касается природы любовной страсти, поистине — глубоки ее корни, далеки истоки. Хотя и говорят, что шесть скверн [12] Шесть скверн ( буд .) — цвет (сладострастные грезы), голос (любовные песни), аромат (запах плоти), вкус (чревоугодие), касание (прикосновение к обнаженному телу) и закон (суесловие). Каждая из них может охватить человека мраком страстей и отдалить достижение «истинного просветления». изобилуют страстными желаниями, но их можно возненавидеть и отдалить от себя. Среди всех желаний трудно преодолеть только одно — любовную страсть. Здесь, видно, недалеко ушли друг от друга и старый, и молодой, и мудрый, и глупый.