Эпосы, легенды и сказания - Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала

Словно дождем смочило засохшую траву – выпрямились вельможи, подняли поникшие головы, глаза у всех заблестели!

– Где вы видели падишаха? – спросил Бирбал.

– Он спал в комнате бегумы Диларам, – ответил Ганг.

– Так. Бегума заманила и полонила своей любовью падишаха. Жди его теперь в дарбаре! – проговорил с тоской Бирбал.

– Головой рисковал, чтобы проведать, где он, – рассказывал поэт Ганг. – А уж вытянуть его оттуда – дело непосильное.

– Только одному человеку оно под силу, славному поэту Гангу, – подзадорил Бирбал.

– Братец, то будет не простое благодеяние, – добавил другой советник. – Бессмертной станет слава того, кто уведет оттуда падишаха. Ведь этим сотворит он благо для бессчетного числа людей. Не медлите, беритесь за дело.

– Куда как хорошо решили! – с досадой отозвался поэт. – Вы, как видно, хотите моей погибели.

Ханханан покуда помалкивал, но увидел, что Ганг увиливает, и вставил свое слово:

– Почтеннейший! Для вас в этом деле ничего опасного, нет. Может, падишах и рассердится, но как увидит вас – устыдится, отойдет.

Ганг, однако же, не сдавался:

– А козни бегум? Озлятся они на меня да наплетут невесть что падишаху, а ему ведь и казнить меня недолго. Что тогда будет с моей семьей, с детишками? Слезами изойдут, без смерти умрут. Вытянуть падишаха из гарема не легче, чем схватиться с тигром.

– Надо сейчас вызволить падишаха из гарема. А уж больше он не попадет под власть бегум. Дивлюсь я, как это они его заманили и опутали, – увещевал поэта Бирбал.

Долго еще уговаривали Ганга советники, пускали в ход и похвалы и лесть, Не мог поэт больше упираться.

– Все вы сговорились против меня. Знать, пришел час класть голову на плаху. А если поднимется надо мной меч палача, встанет ли кто на мою защиту? – голос у Ганга задрожал.

– О лучший из поэтов! – заговорил Бирбал. – Мы все станем просить за вас. Неужто мы не тронем сердце падишаха?

Сдался на уговоры вельмож поэт Ганг. «Ладно, – думает, – не будет мне покоя, пока не выманю падишаха из гарема».

Обрадовались придворные и на радостях дали обет принести господу благодарственную молитву.

Теперь вся забота легла на Ганга. «Коли взаправду одному мне это дело исполнить суждено, то нечего мешкать, – рассуждал он сам с собой. – Сегодня же все и сделаю. Ведь это – царский двор, доносчиков полным-полно, проведают бегумы про наш сговор – тогда все пропало! Так упрячут падишаха, что я и не доберусь до него. К тому же и поэт один советовал:

Верными были мысли Ганга. Хорошо, уж так хорошо знал он тайны шахских жен, как никто другой. Ведь он был поэтом, ему ли не знать женское сердце!

Ганг дождался ночи, переоделся и принял обличье страшного ракшаса. Еще днем велел он сшить себе длинную черную чадру и высоченную черную шапку. В полночь Ганг укутался в чадру, надел шапку, привязал за петлю к руке толстую палку и вышел из дому. На другой руке висели четки. Лицо его закрывала маска ракшаса.

Крадучись, пробирался поэт по переулкам. Вот и ворота сада, окружающего гарем. Ганг остановился в раздумье. «Если я войду через главные ворота – сразу же налетят стражники, – подумал он. – Лучше пройду через потайную калитку».

Шла четвертая, ночная стража. Из одного окошка падал тусклый свет. Прокрался Ганг поближе и увидел: падишах вышел из отхожего места и теперь мыл руки, полоскал рот.

Со всех сторон его охраняли караульщицы. «Конечно, у падишаха тут одни утехи да радости, – думал Ганг. – Ну кто станет бросать райские услады ради мирских треволнений? Найдется ли такой подвижник? Помешай падишаху наслаждаться – и поплатишься головой. Но что делать? Раз обещал, отступаться нельзя. Долг исполнять надо. Воздаяние в руках всевышнего».

Укрепил Ганг свой дух такими рассуждениями, подошел к окну и гаркнул изо всех сил:

– Эй, падишах! Ты себя человеком считаешь, а сам валяешься без памяти. Люди, со стороны глядя, зовут тебя жеребцом и ослом! Есть еще время, опомнись, ступай отсюда прочь!

Прокричал поэт эти слова и пустился наутек. Бежал что есть духу, ни один быстроногий бегун его не догнал бы.

А падишах крикнул в ярости:

– Эй, кто там! Убить нечестивца сей же миг!

Бедный Ганг хоть и бежал со всех ног, не миновал все же рук стражников, Изловили его, узнали да смекнули, что неспроста он в гарем пробрался. Кабы простой был вор, они бы его сразу пристукнули, а убьешь поэта – наживешь беды, чего доброго и жизни решишься. И заперли стражники Ганга в темницу.