Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение

Примерно через пять лет после смерти Нобутака, в конце 1005 г., Мурасаки поступила на службу во дворец, став придворной дамой императрицы Сёси.

В императорском дворце и в домах высшей знати обычно прислуживали дамы, принадлежавшие к средним слоям аристократии. Их называли нёбо. Живя тут же, в доме своей госпожи, в комнатах, отделенных перегородками или занавесями от главных покоев, дамы-нёбо помогали госпоже коротать часы досуга, выполняли ее поручения, принимали гостей, отвечали на письма, воспитывали детей. Каждая из них имела своих собственных прислужниц, не допускавшихся к госпоже.

Стараясь усилить влияние Сёси, которая в 1000 г. стала императрицей-супругой, Митинага собрал в ее покоях все самое лучшее – от утвари до прислуживающих дам, тем более что на первых порах Сёси имела рядом с собой довольно серьезную соперницу – отставленную императрицу Тэйси (скончавшуюся в конце 1000 г.), в свите которой было немало прославленных поэтесс, не говоря уже об авторе появившихся в том же, 1000 г. «Записок у изголовья» Сэй Сёнагон. Митинага позаботился, чтобы у его дочери было не менее блестящее окружение.

Одновременно с Мурасаки в услужение к Сёси поступили Идзуми Сикибу, Акадзомэ Эмон и другие прославленные поэтессы. Большое значение Митинага придавал поэтическим турнирам (которых с 1002 по 1006 г. было проведено более 20). Во дворце часто устраивались торжественные молебствия, чтения сутр, проводились музыкальные вечера, лучшие каллиграфы столицы переписывали для императрицы поэтические антологии.

Отца Мурасаки Митинага знал давно, ценил как ученого и поэта и часто приглашал во дворец. Может быть, прослышав о том, сколь хорошо знакома дочь Тамэтоки с китайской классикой, он рассчитывал, что она станет наставницей Сёси в китайской поэзии. А может быть, к тому времени уже была написана часть «Повести о Гэндзи» и растущая популярность этого произведения заставила Митинага желать, чтобы женщина, его написавшая, украсила свиту его дочери? Неизвестно, как было на самом деле.

Так или иначе, в 1005 г. на 26-й день Двенадцатой луны Мурасаки стала придворной дамой императрицы Сёси. Ее причислили к дамам среднего разряда – тюро-нёбо.

Выполняя мелкие поручения императрицы, Мурасаки прислуживала ей при умывании, переодевании, трапезах, принимала гостей, была посредницей в беседах между ними и государыней.

По-видимому, одновременно она была наставницей императрицы: «Государыня часто поручала мне читать ей разные отрывки из «Поэтического собрания» [6]и в конце концов, пожелав лучше их понимать, попросила меня учить ее, поэтому с позапрошлого лета я стала читать с ней те две книги, которые известны под названием «Новые песни юэфу». Разумеется, мы делали это урывками, когда рядом никого не было, и сохраняли наши занятия в полной тайне».

В те времена положение придворной дамы не считалось почетным, скорее наоборот. «Терпеть не могу придирчивых людей, которые злословят по поводу придворных дам, – пишет автор «Записок у изголовья» Сэй Сёнагон. – Положим, нет дыма без огня. Придворная дама не сидит затворницей, она встречается с множеством людей. […] Когда придворная дама выходит замуж, ей оказывают всяческое почтение, но в душе думают, что каждый знает ее в лицо и что не найдешь в ней прежней наивной прелести» (Перевод В. Н. Марковой).

А вот как говорит об этом сама Мурасаки: «Какой суетной, тщеславной должна казаться я теперь людям, когда-то любезным моему сердцу. Право, при одной лишь мысли об этом мне становится не по себе, и я не решаюсь писать к ним».

Судя по всему, особого желания поступить на придворную службу у Мурасаки не было:

«Впервые увидав дворец, я была взволнована до глубины души…

Очевидно, пойти в услужение к императрице Сёси ее уговорил отец, чувствовавший себя обязанным Митинага.

Тем не менее Мурасаки относилась к службе во дворце весьма серьезно и осуждала дам, пренебрегавших своими обязанностями: «Если уж ты решилась пойти на придворную службу, то, каким бы благородным ни было твое происхождение, изволь подчиняться установленному порядку. Эти же дамы ведут себя так, будто живут за спиной у родителей».

Мурасаки, которая всегда была малообщительна, а после смерти мужа и вовсе замкнулась в себе, тяготилась шумной придворной жизнью и часто уезжала в дом отца, где отдыхала от докучных обязанностей, беспрепятственно предавалась размышлениям, обдумывала и, быть может, записывала увиденное во дворце. Склонная к созерцательности и размышлениям, обладающая проницательным умом и удивительной наблюдательностью, она многое подмечала – сопоставляла одно с другим, обобщала, приходила к определенным выводам. В «Дневнике» даются характеристики современницам Мурасаки: Идзуми Сикибу, Акадзомэ Эмон, Сэй Сёнагон. Они поражают психологической достоверностью, меткостью определений, явно выраженным стремлением к разностороннему осмыслению человеческой личности.