Коллектив авторов - Махабхарата. Рамаяна

Пришли как воители вражьего стана.

Наставники, прадеды, деды и внуки,

Отцы и сыны напрягли свои луки,

Зятья и племянники, дяди и братья, -

Но их не хочу, не могу убивать я!

Пусть лучше я сам лягу мертвым на поле:

За власть над мирами тремя, а тем боле

За блага земные, - ничтожную прибыль! -

Нести не хочу я сородичам гибель.

В убийстве сынов Дхритараштры какая

Нам радость? Мы грех совершим, убивая!

Ужели мы смерть принесем этим людям?

Счастливыми, близких убив, мы не будем!

Хотя кауравы, полны вероломства,

Не видят греха в истребленье потомства,

Но мы-то, понявшие ужас злодейства,

Ужели погубим родные семейства?

С погибелью рода закон гибнет вместе,

Где гибнет закон, там и рода бесчестье.

Там жены развратны, где род обесчещен,

А там и смешение каст из-за женщин!

А там, где смешение каст, - из-за скверны

Мучения грешников будут безмерны:

И род, и злодеи, что род погубили,

И предки, о коих потомки забыли,

Лишив прародителей жертвенной пищи, -

Все вместе окажутся в адском жилище!

А касты смесятся, - умрет все живое,

Разрушатся все родовые устои,

А люди, забыв родовые законы,

Низринутся в ад: вот закон непреклонный!

Замыслили мы ради царства и власти

Родных уничтожить... О, грех, о, несчастье!

О, пусть без оружья, без всякой защиты,

Я лягу, потомками Куру убитый!»

Так Арджуна молвил на битвенном поле,

На дно колесницы поник, полон боли,

И, лик закрывая, слезами облитый,

Он выронил стрелы и лук знаменитый.

2

Познавший высокую боль состраданья,

От Кришны услышал он речь назиданья:

«Как можно пред битвою битвы страшиться?

Смятенье твое недостойно арийца,

Оно не дарует на поприще брани

Небесного блага и славных деяний.

Отвергни, о Арджуна, страх и бессилье,

Восстань, чтоб врагов твои стрелы разили!»

Тот молвил: «Но как, со стрелой оперенной,

Мне с Бхишмой сражаться, с наставником Дроной?

Чем их убивать, - столь великих деяньем,

Не лучше ль в безвестности жить подаяньем?

Убив наших близких, мы станем ли чище?

О нет, мы вкусим окровавленной пищи!

Еще мы не знаем, что лучше в сраженье:

Врагов победить иль познать пораженье?

Мы жизнью своей наслаждаться не сможем,

Когда Дхритараштры сынов уничтожим.

Я - твой ученик. Ты учил меня долго,

Но в суть не проник я Закона и Долга.

Поэтому я вопрошаю, могучий,

Ты должен мне ясно ответить: что лучше?

Мне счастья не даст, - ибо сломлен скорбями, -

Над смертными власть или власть над богами,

И вот почему я сражаться не стану!»

Сказал - и замолк, в сердце чувствуя рану.

А Кришна, с улыбкой загадочной глянув,

Ответил тому, кто скорбел меж двух станов:

«Мудрец, исходя из законов всеобщих,

Не должен жалеть ни живых, ни усопших.

Мы были всегда - я и ты, и, всем людям

Подобно, вовеки и впредь мы пребудем.

Как в теле, что нам в сей юдоли досталось,

Сменяются детство, и зрелость, и старость, -

Сменяются наши тела, и смущенья

Не ведает мудрый в ином воплощенье.

Есть в чувствах телесных и радость и горе;

Есть холод и жар; но пройдут они вскоре;

Мгновенны они... О, не будь с ними связан,

О Арджуна, ты обуздать их обязан!

Лишь тот, ставший мудрым, бессмертья достоин,

Кто стоек в несчастье, кто в счастье спокоен.

Скажи, - где начала и где основанья

Несуществованья и существованья?

Лишь тот, кому правды открылась основа,

Увидел границу того и другого.

Где есть бесконечное, нет прекращенья,

Не знает извечное уничтоженья.

Тела преходящи; мертва их отдельность;

Лишь вечного Духа жива беспредельность.

Не плачь же о тех, кто слезы недостоин,

И если ты воин, - сражайся, как воин!

Кто думает, будто бы он есть убийца,

И тот, кто в бою быть убитым боится, -

Равно неразумны: равно не бывают

И тот, кто убил, и кого убивают.

Для Духа нет смерти, как нет и рожденья,

И нет сновиденья, и нет пробужденья.

Извечный, - к извечной стремится он цели;

Пусть тело мертво, - он живет в мертвом теле.

Кто понял, что Дух вечно был, вечно будет, -

Тот сам не убьет и убить не принудит.

Смотри: обветшавшее платье мы сбросим,

А после - другое наденем и носим.

Так Дух, обветшавшее тело отринув,

В другом воплощается, старое скинув.

В огне не горит он и в море не тонет,

Не гибнет от стрел и от боли не стонет.

Он - неопалимый, и неуязвимый,

И неувлажняемый, неиссушимый.