Сборник Сборник: Китайский эрос (сборник)

Потом подали четыре тарелки потрохов, вареную кровь, свиной рубец и прочие кушанья.

Все принялись за еду, а Гуйцзе стала обносить вином.

— Я тебе и при батюшке вот что скажу, — обратился к ней Ин Боцзюэ. Не подумай только, будто я чего-то требую, нет. Батюшка насчет тебя в управе разговаривал и все уладил. За тобой теперь никто не придет. А кого ты благодарить должна, а? Мне должна спасибо говорить. Это я батюшку насилу уговорил. Думаешь, стал бы он ни за что, ни про что хлопотать? Так что спой, что тебе по душе, а я выпью чарку. Этим ты и меня за старание отблагодаришь.

— Вот, Попрошайка, вымогатель! — заругалась в шутку Гуйцзе. — Сам-то блоха, а гонору хоть отбавляй! Так батюшка тебя и послушался!

— Ах ты, потаскушка проклятая! — закричал Боцзюэ. — Молитву не сотворила, а уж на монаха с кулаками лезешь? Не плюй в колодец — пригодится напиться. Не смейся над монахом, что он тещей не обзавелся. Да будь я один, я бы с тобой расправился. Брось надо мной смеяться, потаскушка! Ты на меня не гляди, у меня еще силы хватит.

Гуйцзе что было мочи хлопнула его веером по плечу.

— Сукин ты сын! — ругался шутя Симэнь. — Чтоб сыновья твои в разбойники пошли, а дочери — в певички! Да и этого мало будет за все твои проделки.

Симэнь рассмеялся, а за ним и все остальные.

Гуйцзе взяла не спеша в руки пипа, положила ее на колени, приоткрыла алые уста, в обрамлении которых показались белые, как жемчужины, зубы, и запела на мотив «Три террасы в Ичжоу»:

Ин Боцзюэ вставляет:

— …что в спокойной речушке лодку перевернет. Да такого и за десятки лет не услышишь.

Гуйцзе продолжает:

Боцзюэ:

— А твой милый, дорогой, тютю, уж под водой.

Гуйцзе:

Боцзюэ:

— Не зря говорят: посетит тысяча, а любовь отдашь одному. Сидишь, наверно, перед зеркалом, вздыхаешь тяжко. И страдаешь, и упрекаешь его. А ведь когда-то любили так пылко. Что ж, нечего роптать! Теперь и пострадай.

Гуйцзе:

Боцзюэ:

— Ты не в силах, а как же другие сносят?

Гуйцзе:

Боцзюэ:

— Ничего! Пока не разорвало. Скажи, меж вами связь порвалась.

Гуйцзе что было сил ударила Боцзюэ и заругалась:

— Ты, видать, совсем уж из ума выжил, негодник! Хватит приставать! Сгинь совсем, разбойник!

Она запела на мотив: «Встреча мудрых гостей»:

Ин Боцзюэ:

— Вот глупая-то! А кто же ему мешает спать спокойным сном? Его никто забирать не собирается. Он спит себе спокойно. Это ты в чужом доме скрываешься и дрожишь день-деньской, как свечка. Вот уж из столицы привезут вести, тогда и успокоишься. Гуйцзе не выдержала и обратилась к Симэню:

— Батюшка, ну что он ко мне пристал, Попрошайка? Покою не дает.

— Что? Батюшку пришлось вспомнить? — издевался Боцзюэ.

Гуйцзе, не обращая на него внимания, опять заиграла на пипа и запела парные строфы:

Боцзюэ:

— Заденешь тебя за живое, так хочешь или нет — защемит.

Гуйцзе:

Боцзюэ:

— Один во сне мочился. Умирает у него матушка. Он, как полагается, постилает постель и ложится у ее гроба. Во сне и на этот раз случился с ним грех. Пришел народ. Глядит: подстилка мокрая, хоть выжимай. «Это отчего?» — спрашивают. Он не растерялся. «Всю ночь, — говорит, — проплакал. Слезы желудком и вышли». Так вот и ты. Пред ним ломалась, а теперь втихомолку слезы проливаешь.