Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.

Все в зале так ослепительно сверкало, что больно было смотреть, даже голова кружилась. Старуха Лю только губами причмокивала да поминала Будду.

Пройдя через зал, они очутились в восточной стороне дома, в спальне дочери Цзя Ляня. Служанка Пинъэр, стоявшая возле кана, окинула старуху Лю внимательным взглядом, поздоровалась с ней и предложила сесть.

Одетая в шелка, вся в золотых и серебряных украшениях, Пинъэр была прекрасна, как цветок, и старуха решила, что это и есть Фэнцзе. Она уже хотела назвать ее «уважаемой госпожой», но жена Чжоу Жуя сказала:

– Это барышня Пинъэр.

Только услышав, что Пинъэр в ответ назвала жену Чжоу Жуя «матушкой Чжоу», старуха поняла, что перед нею всего лишь служанка, которая пользуется особым доверием госпожи.

Все сели на кан, и служанки подали чай.

Вдруг что-то зашипело, словно просеивали через сито муку. Старуха Лю огляделась, увидела висевший на колонне ящик, а под ящиком – похожий на гирю предмет, который раскачивался из стороны в сторону.

«Что за ящик?» – удивилась старуха Лю.

И тут неожиданно раздался звук, похожий на удар медного колокола, бабушка Лю испуганно вытаращила глаза. За первым ударом последовало еще восемь или девять.

Старуха хотела спросить, что все это значит, но служанки вдруг засуетились, забегали, послышались возгласы:

– Госпожа идет!..

Пинъэр и жена Чжоу Жуя проворно встали, предупредив старуху Лю:

– Сиди здесь, пока не позовут.

И поспешили навстречу госпоже.

Затаив дыхание, старуха Лю прислушивалась к голосам, доносившимся из соседней комнаты. Ей показалось, что десять, а может быть, и двадцать женщин, шурша шелковыми платьями, смеясь и разговаривая, прошли через зал и скрылись в боковой комнате. Затем появились три женщины с темно-красными лаковыми ларцами в руках и остановились неподалеку от входа в комнату, где сидела старуха Лю. С противоположной стороны зала послышался голос: «Подавайте!» Все сразу исчезли, осталось лишь несколько служанок, разносивших чай.

Воцарилась тишина. Через некоторое время две женщины внесли столик, уставленный мясными и рыбными блюдами, и поставили на кан. Одни чашки и тарелки были нетронутыми, из других – взято понемногу.

При виде кушаний Баньэр раскапризничался, заявил, что хочет мяса, и старухе пришлось дать ему шлепка.

Тут в дверях появилась улыбающаяся жена Чжоу Жуя и рукой поманила бабушку Лю. Старуха поспешно спустилась с кана и вышла в зал. Жена Чжоу Жуя шепнула ей что-то на ухо, и старуха заковыляла к дверям комнаты на противоположной стороне.

На двери висела мягкая узорчатая занавеска, в глубине комнаты под окном, выходившим на южную сторону, стоял кан, застланный красным ковром, 'на кане, у восточной стены – подушка, какие обычно подкладывают под спину, подушка для сидения, матрац, сверкавший золотым шитьем, и серебряная плевательница.

Фэнцзе в соболиной шапочке Чжаоцзюнь [114], куртке из темно-зеленого шелка, подбитой беличьим мехом и перехваченной жемчужным поясом, в отороченной горностаем темно-красной креповой юбке, густо нарумяненная и напудренная, бронзовыми щипцами разгребала золу в жаровне, возле которой греют руки. Рядом с ней стояла Пинъэр с лаковым чайным подносом в руках, на подносе – маленькая чашечка с крышкой.

– Еще не пригласили? – спросила Фэнцзе, продолжая разгребать золу.

Затем она подняла голову и, когда протянула руку, чтобы взять чай с подноса, вдруг заметила старуху и мальчика, которые стояли перед ней. Лицо ее приняло ласковое выражение, она осведомилась о здоровье старухи Лю и, повернувшись к жене Чжоу Жуя, недовольным тоном произнесла:

– Что же ты мне сразу не сказала!

Старуха Лю отвесила несколько низких поклонов и спросила, как чувствует себя почтенная госпожа.

– Сестра Чжоу, попроси ее не кланяться. Ведь я с ней не знакома, не знаю,. кем она мне приходится по старшинству, как к ней обращаться.

– Это та самая женщина, о которой я только что вам докладывала, – поспешно сказала жена Чжоу Жуя.

Фэнцзе кивнула.

Старуха Лю присела на край кана, а Баньэр спрятался у нее за спиной, и никакими уговорами нельзя было заставить его выйти и поклониться.

– Не хотят родственники нас признавать, – с улыбкой заметила Фэнцзе. – Одни говорят, что вы недолюбливаете нас, это те, кто в курсе дела, другие, которым ничего не известно, уверяют, будто это мы вами пренебрегаем.

Снова помянув Будду, старуха Лю сказала:

– Тяжело нам живется, денег нет на дорогу, не до визитов! Да и что ходить! Для вас унизительно, а над нами слуги будут смеяться!