Лидия Луковцева - Кто в тереме?

Ночь у Людмилы Петровны выдалась беспокойная. За стеной (домик ее был на две половины) у Херсонских шла какая-то возня, слышался бубнеж, всхлипывания.

С тех пор, как у ее соседа Гарика появилась новая пассия, вскоре приобретшая статус жены, в душе Людмилы Петровны воскресла надежда на спокойную жизнь. То ли это старая, окончательно почившая в бозе, как она уже себя уверила, надежда очнулась и глаза свои открыла, то ли взрастали хилые ростки новой, но с каждым месяцем надежда крепла и расцветала.

Гарик – Игорь Юрьевич Херсонский – в лучшие свои годы был похож на артиста Леонида Филатова: статный, поджарый, усатый. Усы были предметом его гордости и обожания. Когда он перед зеркалом подстригал отросшие волоски, нарушающие идеально ровную линию, то приятным тенорком мурлыкал:

Усы гусара украшают

И таракану жить дают…

О да, в те времена Людмила Петровна находила его тенорок приятным! Это потом, спустя годы, вкусив всех прелестей близкого соседства с запойным алкоголиком, она будет болезненно морщиться и говорить двум своим подругам:

– Ну, заблеял козлетоном!.. Теперь похабщина пойдет.

Похабщина звучала не всегда, но гимн усам Гарик исполнял в любом состоянии. Иногда, перебрав где-нибудь халявного угощения, он не успевал добраться до родного порога и испытывал действие закона земного притяжения прямо на одной из пыльных улиц родного Артюховска, маленького поволжского городка. Сердобольному прохожему, пытающемуся придать ему вертикальное положение, Гарик, оторвав от матери-земли припорошенное рыжей артюховской пылью лицо, доверительно сообщал:

Усами девушек ласкают,

Усами улицу метут!

Он как бы мотивировал бедственное положение, в котором на данный момент оказался.

Людмила Петровна Комарова, одинокая немолодая женщина пятидесяти семи лет от роду, большую часть своей жизни прожила в этом доме. Дом был еще крепок, хотя ему и перевалило за сотню. Строил его еще прадед ее бывшего мужа Толика. Правда, он заметно просел на один угол, но поднимать дом у Людмилы Петровны не было ни сил, ни средств, ни желания. Она жила по принципу: на мой век хватит. Не дует, крыша не течет, внутри – тепло и уютно, чего же боле!

Но если домом, в целом, она была довольна, то из-за соседей на судьбу роптала. Здесь наблюдалась полная невезуха. Когда-то прадед разделил дом на две части и в другую половину отселил вышедшую замуж дочь. Каким образом та половина перешла в руки чужих людей, история скрыла от Люси в своих анналах.

Когда юная Люся в роли Толиковой жены и на правах хозяйки переступила порог дома умерших к тому времени стариков, за стеной обитала одинокая бабушка, Надежда Александровна, незлая и невредная. Она была не совсем одинока. У нее постоянно обитали ЖИЛЬЦЫ, как она их называла. Иногда это были пришельцы, потом, вероятно, когда пришельцев призывал Космос, их сменяли призраки или какая-то другая сущность.

Девушку Люсю, воспитанную в духе атеизма, рассказы Надежды Александровны ужасно раздражали, но та, живописуя, упоминала такие реалистические подробности и детали, которые не выдумает даже воспаленный мозг, так что по спине Люси суетливо начинали бегать мурашки. Хоть Люся и считала, что старушка-соседка с большим приветом, оставаясь одна, вздрагивала при каждом шорохе и стуке. И, коря себя за жестокосердие, не слишком горевала, когда соседка ушла в мир иной по причине преклонных лет.

Наследники продали жилье бабушки Нади. Вот тогда Люся с опозданием осознала, что бабушка Надя была сущий клад, да и жильцы ее существовали только на ее площади, а на Люсину территорию не покушались и жизнь ей не отравляли.

Вселившийся новый сосед – старичок Иван Иванович – жизнь ей стал отравлять сразу же. Он принадлежал к мерзкой породе престарелых шалунишек-лапальщиков, которые в свое время чего-то не добрали в интимной жизни. С первых дней своего вселения он старался улучить момент и приобнять Люсю, ущипнуть, хлопнуть по попе. При этом простосердечно, по-отечески улыбался, когда она, онемев от неожиданности, таращилась в возмущении.

Когда Толик однажды поговорил с ним по-мужски, Иван Иванович направил свое неудовлетворенное либидо в другую сферу деятельности. Он начал писать жалобы на молодых супругов по разному поводу и в разные инстанции, причем не анонимно, а под своей фамилией.